Камли Брайт - Талисман мага

— Вот именно.

— И ты в это веришь?

— И да и нет. Понимаешь, — заметно тише продолжал Карлос, — я очень часто сталкивался с тем, что одно и то же называют по-разному. Скажи я, к примеру, вместо «дух» слово «инфекция», и у тебя бы не было вопросов. Для тебя реальна инфекция, для Ако — дух; для тебя она — нечто неразумное, паразитирующее на теле других, для нее — наделенное разумом и злой волей. Ты считаешь, инфекция слепа и выбирает случайную жертву, — Ако же уверена, что наславший злого «духа» шаман преследует совершенно определенные цели. На мой взгляд, в последнем гораздо больше логики.

— Так, значит, ты…

— Нет, Михаэль, нет. Это ровным счетом ничего не значит: просто мне было очень жаль парня, и я ухватился, что называется, за соломинку. Твой Риу подал мне мысль, и я решил: почему бы не попробовать?

— Да, но почему ты никому не сказал?

— Потому что не хотел, чтобы надо мной смеялись. Еще потому, что надеялся вернуться быстрее. А ты подумал, я тебя бросил?

Ральф не успел отвести глаза, как это обычно делал после истории с казнью вожака б'буши. Наверное, взгляд Карлоса никогда и не становился по-настоящему серьезным, но сейчас в его вечно смеющихся глазах Ральф разглядел нечто такое, что сразу напомнило ночь, когда отец, спасая его, сжег свой мозг.

«Карлос умер счастливым. Когда он похоронил своего старшего — был у него уже один сын, за сто лет до тебя, — то поклялся, что теперь остережется иметь еще детей. Но ты все-таки родился, и он… молился о том, чтобы умереть до тебя…» — хладнокровно выдала тренированная память слова Дэвида, которые тот сказал сутки спустя «гибели» отца. Сказал с откровенной издевкой и с явным удовлетворением: он был так уверен, что Карлос уже никогда не способен воскреснуть…

— О чем задумался?

— Да вот пытаюсь понять, каким образом Дэвид восстановил твой мозг.

В ответ Карлос только присвистнул.

— Дорогой мой мальчик, не хочу тебя огорчать, но боюсь, Дэвид знает и умеет еще слишком много такого, чего нам с тобой не дано понять никогда.

— И тем не менее, ты надеешься с ним справиться.

— А разве у меня есть выбор? — усмехнулся Карлос. — Я тебе уже говорил: Дэвид жаден. Стоит ему узнать, что где-то появился человек, обладающий необычными способностями, — и этот обладатель обречен… Кстати, считай: самая большая твоя удача — что он не добрался до тебя. Меня же Дэвид вычислил, когда мне только исполнилось шестнадцать. До сих пор не понимаю, как мне тогда удалось удрать. Несколько лет я старался не высовываться — все надеялся, он про меня забудет, — снова, уже с грустью, усмехнулся отец. — Куда там… — махнул он рукой. — Пришлось разыграть собственную смерть.

— И Дэвид поверил?

— А то! Я сделал все очень аккуратно — натурально… Пове-е-рил. Правда, спустя несколько лет вычислил меня снова и… снова потерял. — Карлос засмеялся. — Так вот с тех пор мы и играли в прятки. То есть прятался, конечно, я. Временами мне это надоедало, и я, когда почувствовал себя достаточно уверенно, пытался показывать зубы — пару раз мне даже удалось доставить ему некоторые неприятности. Ну, а чем все закончилось, ты…

Он не договорил: Ян, который до этого момента лежал абсолютно неподвижно, вдруг зашевелился.

Да, Ральф прекрасно знал, чем закончилась эта, более чем двухсотлетняя, история: несколько могущественных адептов Темного Братства взломали ментальную защиту отца и внедрили в его сознание фальшивку — искусственно созданное воспоминание, которого не существовало на самом деле, но которое со временем извратило его память, а вместе с ней и отношение к окружающему.

— Значит, Дэвид тебе просто отомстил? — спросил Ральф, когда так и не проснувшийся десантник перевернулся на другой бок и снова затих.

— И надо сказать, довольно изощренно: он заставил меня делать то, что я ненавижу. — Карлос опустил голову.

«Заставил служить себе… — мысленно продолжил Ральф. — Однако подчинить полностью так и не смог… или не успел? — думал он, наблюдая за тем, как рука его собеседника потянулась к заветному флакону с розовым маслом. — Кстати…»

До сих пор Ральф считал эту страсть отца обыкновенной слабостью, но сейчас разведчику неожиданно пришло в голову, что не все так просто. Запахи ведь часто связаны с совершенно определенными воспоминаниями: иногда они способны оживить в памяти целый пласт уже, казалось бы, давно и безнадежно забытого. Тэн говорил, С'каро становился раздражительным, когда у него заканчивался очередной запас розового масла. А что, если этот аромат помогал ему хоть в какой-то степени оставаться собой, поддерживал то немногое, что так и не удалось уничтожить слугам Нечистого. А вдруг… Нет, это уже было бы слишком. Слишком хорошо… Зато в случае разочарования…

— Хочешь меня о чем-то спросить? — перебил его мысли Карлос.

— Да…

— Ну?

«Отец Небесный…» — Ральф себя не узнавал: во второй раз он испытывал это ни с чем не сравнимое, неодолимое, ноющее любопытство — заглянуть в чужие мысли. И во второй раз это касалось отца.

— Я хочу попасть в твое сознание, — без всякого вступления брякнул разведчик и весь внутренне сжался.

— Хорошо, — пожал плечами отец.

Тогда, две недели назад, он сам показывал сыну «дорогу», но сегодня все было иначе: Ральф мог изучать что угодно и как угодно. Впрочем, его интересовало только одно. И когда, немного поблуждав, разведчик получил подтверждение собственному полубредовому, как он считал, предположению, то сразу же прекратил длившееся не более десяти минут исследование.

— Есть еще вопросы? — с обычной своей усмешкой поинтересовался Карлос. Однако он явно нервничал и не мог до конца это скрыть.

— Есть. — Ральф в свою очередь пытался скрыть охватившую его радость. Нет, скорее, восторг: вживленный темными братьями фальшивый фрагмент памяти сгорел тогда — в камере С'бэрда, — и сознание отца, избавленное от этой заразы, уже начало понемногу восстанавливаться! Хотя подобный процесс мог длиться годы и годы.

— Именно? — Пальцы Карлоса играли висевшим на шнурке флаконом.

— Каким образом ты собираешься уничтожить Дэвида?

На самом деле Ральф знал ответ, но это был как раз один из очень неприятных и скользких моментов.

Отец ответил не сразу, и пока он подбирал подходящие слова, сыну опять показалось, что его видят насквозь.

— Если ты был внимателен, ты уже должен это знать, — наконец, зазвучал низкий, с характерным мягким акцентом, бархатный голос. — Догадываюсь: ты не согласен. Но, Михаэль, подумай сам. Тех троих, что находятся отсюда далеко, мы можем обезвредить хоть сейчас, только давай пока не будем этого делать — слишком много шума. Сначала надо покончить со С'лейном. И вот здесь… Поверь, мне самому неприятно, но единственный наш шанс: его выследить, заманить в ловушку — благо «приманка» у нас есть! — и убить. Очень быстро, Михаэль, пока он ничего не понял. Хоть ножом в спину. Что морщишься? Знаешь, давай в благородство мы с тобой поиграем как-нибудь потом, в другой раз — когда это будет касаться исключительно нас, а не всей цивилизации, ладно?