Джоэл Розенберг - Воин жив

Он подумал, что надо сказать что-нибудь умное.

– Ты выросла.

Явно не то.

Она снова засмеялась – то ли над ним, то ли с ним вместе. Нетеррен выпустил Джейсоново запястье.

– Утром ты совсем поправишься. Однако будет лучше, если остаток дня ты отдохнешь. – Он повернулся к людям. – Ему надо еще поспать.

Джейн тряхнула головой:

– Я недолго.

– Совсем чуть-чуть, да? – Нетеррен улыбнулся.

– Мне нужно кое о чем поговорить с Героем – младшим героем, вот этим. – Она сложила одеяло в подушку, бросила ее на пол у постели и по-турецки устроилась сверху.

Глаза Нетеррена блеснули.

– Тогда я должен быть уверен, что ты не утомишь его.

Тэннети пожала плечами.

– Мы можем выйти. – Она повернулась к Дарайну. – Я присмотрю за ним, а ты отнеси весть остальным.

Дарайн покачал головой:

– Я буду снаружи, молодой государь, если тебе что понадобится. Тэннети сообщит остальным. – И закрыл за собой тяжелую деревянную дверь.

– Как мои дела? – спросил Джейсон. Нетеррен нахмурился.

– Ну… Третье падение. Беллерен поднял тебя и швырнул об пол быстрей, чем я об этом поведал. Едва не вышиб из тебя дух.

– Спасибо, что исцелил меня, Нетеррен, – поблагодарил Джейсон гнома, как велели каноны вежливости.

– Поблагодари и за то, что он уступил тебе комнату, – заметила Джейн. – Вот эту самую.

– Мне много не нужно, Джейни, – отмахнулся гном. – Поживу и в чулане.

– Я хотел сказать – прошел ли я испытание? Джейн фыркнула.

– Сам подумай, герой. Тебе испытывали главным образом для того, чтобы узнать, будешь ли ты мне хорошим опекуном. Ты проиграл – а на взгляд противника мог бы и победить. Маэррелена убедить нелегко, и тебе это не удалось.

Но гномий царь говорил: если Джейсон не пройдет испытания, женщины Словотского просто не узнают, что он в Энделле. Да, именно так он и выразился.

Нетеррен усмехнулся.

– Джейни бегала по этим пещерам десять лет. Она знает их так же хорошо, как любой здешний гном. К тому же ей знакомы и хазварфен – потайные ходы. В них она ориентируется даже лучше, чем мы. – Он любовно потрепал ее по плечу. – Она подслушивала. Женщины Словотского пользуются у нас свободой, молодой властелин. У нас… нет такого закона, чтобы мы могли удержать их здесь силой. Но я по-прежнему считаю, что ты не должна уходить, Джейн.

– Во-первых, – начала она по-гномьи, напевно, как велела древняя традиция спора, – я не рассчитываю, что Джейсон защитит меня. На это куда лучше годится тот его бык, что сейчас за дверью. Во-вторых, если он и станет защищать меня, то ружьем, пистолетом, луком или мечом – не думаю, чтобы качество этой защиты зависело от его владения искусством борьбы, сколь бы высоко ни ценилось это умение Сдержанным Народом. Далее – если не обсуждать опасности и защиту, – я считаю, отправиться с ним – мой долг. Жду возражений. – Она умолкла.

Гном кивнул:

– Возражение первое: я пекусь о твоей жизни. Возражение второе: я пекусь о твоей жизни. Возражение третье: я пекусь о твоей жизни…

– Ты буксуешь, – сказала она на эрендра. – Вы не можете удерживать нас силой, но станете до бесконечности спорить и тянуть время. – Она безнадежно махнула рукой.

Нетеррен крякнул.

– Ладно, малышка. Я загляну к тебе позже, Джейсон.

Гном вышел, закрыв за собой дверь.

– Так что, – сказал Джейсон, – ты таки летишь с Эллегоном в Холтунбим?

– Об этом я и хотела с тобой поговорить. – Девушка тряхнула головой. – Нет. – Она – явно с трудом – сглотнула. – Мама и Доранн полетят туда. А я отправляюсь с тобой.

Когда-то Отец, объясняя ему, что такое «командный голос», сказал, что если говорить с полной уверенностью, что тебя послушаются, – тебя и послушаются.

Меня послушаются; она сделает, как я скажу.

– Нет. – Он от всей души желал верить, что его послушаются. – Ты полетишь в Холтунбим. Как все остальные.

Джейни поджала губы, быстро куснула нижнюю губу – и на миг Джейсон подумал, что она подчинится. Но тут она покачала головой:

– Слушай, мне все это нравится не больше твоего. Куда лучше было бы мне остаться здесь и бездельничать. Но…

– Ты полетишь…

– Выслушай же меня! – Она стукнула кулачком по кровати. – Нет – все не так. Прости. – Прикрыв глаза, девушка сжала кулаки, потом разжала и расслабилась. – Попробуем сначала. Выслушай меня, пожалуйста, – попросила она тихонько, глядя Джейсону прямо в глаза. Ручка ее накрыла руку Джейсона.

Отчего бы и не выслушать…

– Говори.

– Ты исходишь из предположения, что наши отцы и Ахира живы и, прорубая себе путь сквозь работорговцев, идут сюда. Что-то вроде того последнего пути к отступлению, о котором они постоянно твердили, – если не считать того, что это открыто показывает: твой отец жив. Верно?

Джейсон кивнул:

– Это лишь предположение.

Джейни кивнула в ответ:

– Но в нем есть смысл. Есть еще одна возможность – меньшая, – что это некий план Работорговой гильдии, что они решили таким способом выманить тебя из Холтунбима и поймать, пока ты будешь ловить призраков. Но будь оно так – они попытались бы словить тебя еще в Энкиаре.

Это очень похоже на твоего отца. Я перечла его письма: он годами бился головой о стенки, стремясь вырваться из-под короны. Это именно то, что он мог бы устроить – особенно сознавая, что после этого ему придется осесть.

– Но как это связано…

– Дослушай. И подумай сам – хоть немного! – не сдержалась она. – Кто, по-твоему, заправляет в их команде? Твой отец? Я очень высоко ценю великого и могучего Карла Куллинана, но если они живы до сих пор, то потому, что устроили какую-то хитрость. И не одну. Думаешь, гильдия отрядила за ними болванов? Думаешь, они не смогут выследить отряд, куда входят гном, великан и еще один великан – семипалый? Тут наверняка какая-то хитрость.

А твой отец по части хитростей не силен. Ахира умен – но тут дело пахнет истинным мастерством. – Она запустила пальцы в поясной кошель и выудила медяк. – Смотри. – Она опустила монету в правый кулак и вытянула кулаки перед собой. – Быстро – в какой руке?

Джейсон пожал плечами. Он уже видел такое. Если фокус проделан хорошо – а иначе и быть не может, – он не сможет точно сказать, в какой именно руке монета.

– В правой, – произнес он наугад.

– А вот и нет. – Она раскрыла кулак. Ладонь была пуста. – Еще раз.

– В левой, – сказал он, и тут же подумал, что, если она дала ему вторую попытку, в левой монеты тоже нет.

– Снова ошибка. – Она тряхнула пустой рукой и подняла монетку с коленей. – Ты думаешь, как твой отец. Я – как мой.

Тут чувствуется рука отца – моего. Если ты до сих пор не сообразил этого – то лишь потому, что думаешь не так, как папа. Из тех, кого я знаю, только двое могут понять ход его мысли – каким бы извилистым он ни был. Один – это Ахира; они вместе, сколько я себя помню. – Она пожала плечами.