Элеонора Мандалян - Принцесса тьмы

Рядом беспомощно барахталась ушастая обитательница тьмы. Степан слышал ее жалобные стоны, но не мог даже протянуть ей руку. Возникла сильная вибрация, как если бы их посадили на токарный станок. Неконтролируемый панический страх, обращавший секунды в вечность, мешал определить, как долго это продолжалось...

Наконец, все стихло так же внезапно, как и началось.

- Э-эй, - осипшим голосом окликнул Степан слепую тьму. - Что это было, а? Неужели землетрясение?

- Не.Знаю, - отозвался жалобный, испуганный голосок. - Это.Случается.Всё. Чаще. Добытчики.Говорят.Надо.Уходить.Наверх.

- Куда наверх? - насторожился Степан.

- Добытчики.Говорят.Наверху.Город.

- Так вы же боитесь света!

- Добытчики.Говорят.Ночью.Везде.Темно.

- Ну а днем? Куда вы денетесь днем? - допытывался Степан.

- Там.Тоже.Есть.Пещеры. Их.Строят.Живущие.Наверху.

- Ну ты хохмачка! - фыркнул он, безуспешно шаря по полу в поисках банки. У него еще все дрожало внутри и ужасно хотелось пить. Но банка исчезла, да и пиво из нее, наверняка, все вытекло.

Их снова тряхнуло. И от одной только мысли, что его может раздавить здесь, как какого-нибудь таракана, все прочее разом вылетело из головы.

ГЛАВА

Дослушав до конца московские вечерние новости, мэр выключил радио. Он давно взял себе за правило придерживаться наземного режима жизни. С тех самых пор, как появилась Сэд. В том же ритме жил теперь весь его подземный народ.

Задув свечи, мэр вышел из кабинета. Глаза приятно расслабились. Миновав несколько помещений, он ступил в покои жены. Сэд лежала лицом к стене и притворялась спящей. Он прекрасно знал, что после только что пережитого очередного землетрясения она теперь долго не уснет.

Бросив хмурый взгляд в ее сторону, мэр подошел к умывальне. Разделся, снял парик и перчатки и, склонившись над тазом с чистой водой, старательно смыл грим с лица и шеи. После чего принялся придирчиво исследовать себя в зеркале. Меньше всего его занимало то, как он выглядит. Но всякий раз, освобождаясь от одежды и камуфляжа, он не упускал подаренную самой природой возможность обследовать себя - свои внутренности, скелет, сосуды.

Вот оно сердце, этот неутомимый труженик, качающий для него темно- бурую влагу жизни. Кровь омывает все четыре желудочка, отправляясь в долгое странствие по закоулкам его тела. Вздымаются и опадают ажурные меха его легких. Хилая груд-ная клетка, вторя им, приводит в движение ребра. Все отлажено до автоматизма. И все же он всегда начеку. Нет в жизни ничего важнее его собственного здоровья.

Задержав взгляд на трахее, он нахмурился. Ему показалось, что внутренняя стенка потемнела и слегка раздулась. Неужели простудился? Только этого ему и не хватало. Порывшись в шкафчике-аптечке, он откупорил искомый пузырек, отсчитал несколько таблеток и проглотил их, не запивая. Не отводя взгляда от зеркала, мэр проследил, как движутся пилюли по пищеводу, как попадают в желудок.

Затем он придирчиво обследовал свой рот. За зубами мэр следил с особой тщательностью. Он не переносил зубной боли и потому старался не пропустить малейших нарушений. Тем более что с зубами у них тут, у всех, дела обстояли хуже некуда. Сейчас, сквозь неприкрытую гримом кожу, коронки и протезы отчетливо просматривались инородными темными пятнами, и это раздражало его.

Он отвернулся от зеркала и, подходя к постели жены, первым делом выключил бра в ее изголовье. У них так было заведено. Сэд не желала видеть его без грима. Конечно, будь на то ее воля, она отказалась бы видеть его вовсе. Но здесь он диктовал свою волю. Здесь все подчинялось ему. И если бы не странное, болезненно-навязчивое чувство, которое он испытывал к этой женщине, он давно бы уже разделался с нею.

- Сэд, я знаю, что ты не спишь. - Прозрачный мэр сел на край необъятного ложа.

Ответа не последовало.

- Не притворяйся. А если и и спишь, придется проснуться. Нам надо поговорить.

- Я не сплю, - нехотя отозвалась женщина, поворачиваясь на спину.

- Хочу сообщить нечто важное для тебя.

Женщина не шелохнулась. Угрюмая усмешка тронула ее губы. Что могло сообщить ей это чудовище. Ее давно уже ничто не интересовало. Она мечтала только об одном - о смерти. О смерти, которая избавила бы ее от мук и страданий. От бесцельного, никчемного существования. И от этого омерзительного существа, смеющего называть себя ее мужем.

- Сколько ненависти излучаешь ты, - поморщился мэр. - Что мне сделать, чтобы погасить ее?

- Ты знаешь, - устало обронила она. - Я буду ненавидеть тебя до последнего вздоха. Ты - отвратительный земляной червь. И этим все сказано.

Длинные крючковатые зубы со скрежетом сжались.

- Не смей называть меня так! Да, я живу в недрах земли. Но я не червь. И под землей можно взрастить возвышенную душу.

- Нельзя, - убежденно возразила женщина. - Бытие определяет сознание. А сознание - бытие.

- Это слишком мудрено для меня.

- Еще бы. Ведь ты не прочел за всю свою жизнь ни единой книги.

- Зато ты превратилась в ходячую...вернее будет сказать, лежачую... библиотеку. Не забывай только, что ты читаешь мои книги.

- Твои??. Какая наглость! Я читаю книги, написанные ЛЮДЬМИ. Какое ты имеешь к ним отношение? Ты хватаешь и присваиваешь все, что можешь схватить и присвоить. Разве не так ты поступил и со мной? Ты алчное, жестокое ничтожест- во, искалечившее всю мою жизнь. Ты убил меня заживо. Заживо похоронил. Я стала вещью. Частью твоей коллекции. Да что там - таким же земляным червем, как и ты сам. Будь проклят тот день...

- Погоди с проклятиями! - прервал ее мэр. - Выслушай же меня, наконец. Ты не даешь мне и рта раскрыть. А если я скажу, что намерен вернуть тебе твое обожаемое небо, тогда ты перестанешь ненавидеть меня?

- Что? Что ты сказал? Повтори! - Ее голос прозвучал хрипло, прерывисто. - Ты решил, наконец, сжалиться и отпустить меня?

- И не помышляй об этом! - вспылил мэр. Но, взяв себя в руки, мягко добавил: - Мы уйдем наверх вместе.

Откинув одеяло, Сэд села и, забыв о своем отвращении к внешности мэра, включила бра. Она должна была сейчас видеть выражение его, с позволения сказать, лица. Ночник, по задумке мэра, был тусклый. В его оранжевом свете существо, сидевшее на одном с ней ложе, вполне можно было принять за нор- мального человека.

- Ты что действительно собираешься перебраться наверх?

- Да, любовь моя, собираюсь. Моя единственная мечта - видеть тебя счастливой.

- Счастливой? С тобой!?. Я от души бы посмеялась, да только... только за- была, как это делается. - Она подозрительно вглядывалась в красноватые огоньки, зловеще и страшно мерцавшие со дна его глазниц. - Ты решил переселиться один? Я имею ввиду: ты, я и Найт?