Игорь Мерцалов - Схаас

Она все еще порой задавала себе трезвый как будто вопрос: что я в нем нашла? Он же всегда был самовлюбленной дубиной, тупицей и упрямым ослом. Их связь, начавшаяся больше года назад, тогда же и должна была закончиться. И не прервалась она лишь по странной случайности: почему-то Истер привязалась к тому, кого презирала в лучшем случае, ибо даже сильного презрения он был недостоин. Собственные чувства оказались для нее куда более сложной загадкой, чем таинственные откровения духов.

Возможно, дело было в том, что Длинный Лук в своей ограниченности просто не понимал, насколько опасна Истер? Слегка побаивался, но не трепетал, не терял дар речи и не смотрел на нее как на воздевшую косу Смерть? Потому и отличалось его отношение к ней от всех остальных, и разнообразие забавляло юную ведьму? Отчасти, видимо, да…

В тот день, когда Длинный Лук вернулся побитым из леса, а его друзья, которым досталось немногим меньше, рассказали об измене Изабеллы и таинственном юродивом воине, какая-то времена произошла в самозваном короле. Истер сразу ее почувствовала. А сегодня сумела наконец и понять.

Злоба, самонадеянность и низость, служившие опорою его духа, только усилились от поражения. Но они не просто затопили Длинного Лука, затемняя и без того недалекий разум нет, они слились с тем единственным, но твердым стержнем, что имелся у него внутри, — с непробиваемым упрямством. Отныне и навсегда душа его воплотилась в страшном сплаве самых низменных чувств и побуждений, доселе бытовавших в нем разрозненно. Как будто валялись без дела палка, наконечник и жильная обмотка, а потом черешковое острие всадили в палку да обмотали для крепости — и получилось копье.

Истер приятно было бы думать, что в этом деле поучаствовали ее руки. Но даже если нет — какая разница, если в любом случае именно они держат копье?

Особых секретов от Длинного Лука она не заводила — знала, что он никогда не сумеет воспользоваться чем-то против нее. Но, конечно, были вещи, которых вожаку Вольницы просто не стоило знать. В частности, ее радость. Пока жива старуха, лучше вообще пореже открывать рот.

Лепрекон появился неожиданно, так что Длинный Лук даже вздрогнул, но пожатие руки Истер успокоило его. Все идет как надо? Отлично, посмотрим, что будет дальше.

А дальше началось мало кем из живых виденное зрелище.

Лепрекон оказался довольно неприятным низеньким созданием, ростом не более трех футов, в засаленном кожаном фартуке, надетом поверх безрукавки с несоразмерно большими пуговицами. От веку не мытые и не чесанные волосы висели космами, выбиваясь из-под широкополой шляпы странного покроя, с тремя небрежно загнутыми углами. Зато высокие башмаки с огромными, еще больше пуговиц, серебряными пряжками были новыми и крепкими, резко отличаясь от остального одеяния, хотя и запыленными до последней степени. Последнее обстоятельство, по всей видимости, сильно беспокоило лепрекона, потому что он постоянно опускал глаза и сокрушенно качал головой, бормоча что-то под нос. Недоумевая, Длинный Лук покосился на Истер — та едва сдерживала улыбку.

Мордочка существа в другой ситуации могла показаться симпатичной, избороздившая ее сеть морщин была похожа на ту, что украшает бесхитростных людей, привыкших проводить большую часть жизни в веселье. Выделявшийся на бледной коже красный нос тоже наводил на мысль, что обладатель его, хоть и не является человеком, все же не чурается некоторых простых человеческих радостей и не прочь бывает залить проблемы кружечкой-другой доброго эля. Однако сейчас не могло быть и тени сомнения — этой тварью двигала безрассудная алчность, которая и уродовала ее внешность до безобразия.

Суетясь и спотыкаясь, словно ничего не видя вокруг себя, но горестно попискивая каждый раз, когда его башмаки, даже в первый взгляд дорогие, стачанные из хорошей, тонко выделанной кожи, спотыкались о камень или путались в траве, лепрекон достиг того места, где лежал мертвец. Вынув откуда-то огромный нож с лезвием не менее фута, он перехватил его, точно двуручный меч, крякнул, замахнулся и резким ударом отделил голову мертвеца от шеи. Неожиданно сильной струей, будто из только что жившей плоти, хлынула кровь, часть ее попала на башмаки. Лепрекон, совершив удар, тотчас отпрыгнул, но было поздно — богатая обувка (не иначе как снятая тварью с какого-нибудь доверчивого дворянчика, как подумалось Длинному Луку) была безнадежно заляпана. Поток невнятных жалоб хлынул с новой силой. На мордочке лепрекона ясно виднелись два противоположных желания: продолжить начатое или бросить все к лешему, уйти домой и напиться с горя. Алчность победила.

Плюнув на все, существо подхватило голову и перенесло ее на несколько шагов повыше, а затем замерло, держа жуткий трофей на вытянутых руках. У Длинного Лука отвисла челюсть — там, куда падала кровь, земля уходила, проваливаясь, таяла, как снег под горячей водой, обнажая довольно глубокую яму. Лепрекона колотила крупная дрожь.

— Прикончи его, — прошептала Истер.

Она вынула кинжал и нанизала на него какой-то листок, Длинный Лук в темноте не разглядел, какой именно, быть может, это был трилистник, и протянула помощнику. Тот прицелился и метнул оружие. Клинок вонзился в лепрекона по самую рукоять, он выронил голову, всплеснул руками и рухнул ничком. Истер и Длинный Лук поднялись по склону, но не нашли там ничего, кроме ямы да сверкающего в траве кинжала. Только рядом, подобно скелетову тряпью, истлевали ботинки с несуразно большими серебряными пряжками.

Длинный Лук поднял оружие и, хотя оно было чистым на вид, тщательно вытер о край плаща.

— Я слышал о таких созданиях, но никогда не понимал, зачем им сокровища, — произнес он.

— Так что же не спросил? — фыркнула Истер, но все-таки ответила: — Любые сокровища вбирают в себя мистическую силу. Лепреконы, как и многие другие фэйри, умеют ею пользоваться.

— Что-то эта сила ему не слишком помогла. Убить его было проще, чем калеку.

— А ты думаешь, если бы я не отвела ему глаза, он бы нас не заметил? Впрочем, ты отчасти прав, они теперь уже не те. Старуха сожалеет о фэйри, а я так совсем не против, чтобы они вымерли. Их магия слабеет в мире, где растет мощь человека. Скоро эти твари совсем не будут нас беспокоить, лет через сто останутся только те, кого из милости примут в услужение маги. Прочие зачахнут или, если повезет, уйдут вслед за былыми…

— А куда они уходят? — поинтересовался Длинный Лук, кося глазами на яму.

— Далеко, — не совсем понятно ответила Истер. — Пожалуй, дальше тех мест, где блуждают духи. Да, остаются еще безмозглые чудовища, которые сами не владеют и толикой магии, но уж им-то долгий век на земле точно не сужден. Ладно, пес с ними со всеми.