Олег Авраменко - Грани Нижнего Мира

— И что же там?

— Подпись инквизитора, расследовавшего события на Истре. Это был… — он выдержал эффектную паузу, а потом докончил: — Ривал де Каэрден.

Я изумлённо воззрилась на мужа:

— В самом деле?!

— Представь себе, да! Как тебе нравится такое совпаденьице?

Я тихо вздохнула:

— У меня просто нет слов, Владик. Это поразительно, невероятно…

— Думаю, теперь ты согласишься со мной, что ни о каком случайном совпадении не может быть и речи.

— Пожалуй, да, — сказала я. — Слишком много совпадений для простой случайности. Так что твоё происхождение можно считать… Но нет, постой! Здесь что-то не так. Ведь с конца семьдесят третьего года Ривал де Каэрден находился при герцоге Бокерском. Как он мог весной семьдесят пятого оказаться вблизи Истры, за тридевять Граней от Агриса?

— Как раз той весной мог, — ответил Владислав. — Ведь с осени семьдесят четвёртого по лето семьдесят шестого герцог жил на Лемосе. Разве ты не знаешь?

— Да нет, знаю. В одном из писем он вкратце упоминал о том, что два года учился в лемосской школе для знатных юношей — это вроде земного Итона. Но я считала само собой разумеющимся, что и тогда Ривал никуда не отлучался.

— А он всё-таки отлучался. В январе семьдесят пятого года Ривал де Каэрден по приказу Мэтра был временно прикомандирован к Тебризскому командорству — одному из тех, в чьи обязанности входит контроль Запретной Зоны. Поскольку Грань Тебриз находится по другую сторону Кристалла от Лемоса и Агриса, он воспользовался «колодцем», чтобы сократить путь, и уже в начале февраля прибыл к месту назначения. Там Ривал прослужил четыре месяца, а буквально через несколько дней после поездки на Истру он получил приказ о возвращении на Лемос. Кстати, именно благодаря этому эпизоду из его карьеры была найдена моя родная Грань.

— Как это?

— Очень просто. Если ты думаешь, что сначала были обнаружены эти документы, — он посмотрел на папку, — а потом всплыла причастность к событиям на Истре Ривала де Каэрдена, то глубоко заблуждаешься. Всё было с точностью наоборот. Вообще-то идея о том, что Ривал мог быть связан не только с твоим похищением, но и с моим, с самого начала витала в воздухе, но никто из тех, кто занимался поисками моей родины, не обращал на неё внимания, так как все были уверены, что с ноября семьдесят третьего года де Каэрден постоянно был при герцоге и вплоть до своей смерти не покидал пределов Лемосского архипелага.

— И кто же первый рассмотрел её?

— Твой отец… в смысле, герцог. Он рассмотрел её сразу, как только узнал, что я тоже приёмный сын. — Владислав осуждающе покачал головой. — Знаешь, Инна, у него действительно есть веские причины бояться встречи с тобой. Не рассказывая ничего обо мне, ты фактически говоришь ему: а вот эта часть моей жизни тебя не касается, папочка, это не твоё дело. Добро бы шла речь о чём-нибудь незначительном, но ведь я, надеюсь, занимаю важное место в своей жизни. Ну, разве можно так? Разве ты не понимаешь, что причиняешь ему боль своей скрытностью, сухостью, неискренностью?

Я смущённо опустила глаза. Мне стало очень стыдно — и не только за свою чёрствость к герцогу. Я вдруг сообразила, что если бы ещё в первых своих письмах рассказала ему о проблемах Владислава, то Истра была бы найдена гораздо раньше — может, даже весной.

— А от кого он узнал о твоём усыновлении? — спросила я, не поднимая взгляда.

— От Маркеджани Торричелли. Насколько я понимаю, брат Сандры рассказал об этом, как о чём-то общеизвестном, даже не подозревая, что тем самым делает решающий шаг в поисках моей родни. Ну а герцог, переварив всё это, вежливо поинтересовался, не кажется ли странным отсутствие в тот самый период Ривала. У Маркеджани хватило ума тотчас сообщить об этом отцу. Командор Торричелли смутно припомнил, что де Каэрден действительно был куда-то откомандирован, и, после сверки со старыми записями, вчера вечером доложил обо всём дядюшке Ференцу. А остальное было делом техники. Получив зацепку, архивариусы за ночь раскопали нужные сведения и преподнесли их нам на тарелочке с голубой каёмочкой. И, кстати, один любопытный факт: в тот день, когда на Истре произошёл Прорыв, Ривал де Каэрден был на патрулировании в Запретной Зоне. Очевидно, он и спас от нечисти малыша… то есть меня. Дядюшка считает, что так оно и было, поскольку Мэтр, подобно другим Великим, предпочитал действовать руками людей. А потом Ривал устроил так, чтобы его направили на Истру проверить сообщение от князя Властимира; таким образом, он имел возможность провести расследование в нужном для себя русле и при необходимости скрыть кое-какие нежелательные факты.

Я уже раскрыла рот, чтобы кое-что сказать, но в последний момент передумала, решив не расстраивать Владислава. Когда его восторги немного поутихнут, он сам сообразит, что Мэтр не просто предполагал возможность Прорыва — он наверняка знал, что Прорыв произойдёт, а может, даже в точности знал день и час, когда это случится. Но он не сделал ничего, чтобы предотвратить гибель ни в чём не повинных людей, он пожертвовал ими ради достижения своей цели — убедить всех в смерти ребёнка, относительно которого у него были далеко идущие планы. Вне всяких сомнений, Ривал де Каэрден получил от Мэтра строжайший приказ не вмешиваться в происходящее, а лишь воспользоваться моментом и подменить маленького Володислава на другого младенца — не исключено, что живого…

Бедный Ривал, каково ему было жить с таким тяжким грузом на совести! Ведь он не был холодным и бесчувственным Великим, он был обыкновенным человеком, способным мучиться и страдать. И когда много лет спустя за моими братьями, Сигурдом и Гийомом, явился Женес, а Мэтр отказался помочь им, Ривал, наверное, сразу понял, что они отданы на заклание точно так же, как прежде был отдан князь Верховинский со всей роднёй…

— А что было потом? — спросила я. — Что тебе известно о дальнейшей судьбе твоих… ну, Марьяны и Огнеслава?

— После смерти Властимира и обоих его сыновей Огнеслав, как ближайший родственник по мужской линии, стал новым князем Верховины, а Марьяна, соответственно, княгиней. У них родилось два сына и три дочери; известны имена только двух старших — Светозар и Мирослава. Лет восемь назад Огнеслав погиб в одном из междоусобных конфликтов с соседями, и княжеский титул унаследовал пятнадцатилетний Светозар — сейчас ему должно быть двадцать три года. В девяносто шестом он женился, а год спустя выдал старшую из сестёр, Мирославу, за своего шурина, наследного княжича Брамского, чей род издавна контролирует единственный трактовый путь на Истре. Марьяна так и не вышла вторично замуж — во всяком случае, до весны этого года. Более поздними сведениями в Тебризском командорстве не располагают. Дядюшка уже распорядился снять с патрулирования ближайшего к Истре инквизитора и отправить его, так сказать, на разведку. Он будет на месте через несколько дней, тогда мы и узнаем самые свежие новости. — Владислав ненадолго задумался. — И знаешь, Инна, в этом деле есть ещё один любопытный момент.