Джульет Марильер - Сын теней

Они встали по местам, привычные подчиняться приказам.

— Ты когда-нибудь делал это раньше? — спросила я человека с ножом.

— Именно это — нет. Но ты, безусловно, сейчас мне все растолкуешь.

Я уже решила не терять спокойствия, как бы вызывающе не вел себя этот человек.

— Я расскажу тебе все очень подробно. Когда мы начнем, тебе придется исполнять все мои приказы немедленно. Будет легче, если ты скажешь, как к тебе обращаться. Я не стану звать тебя «командир».

— Называй, как хочешь, — произнес он, приподняв брови. — У нас здесь нет имен, кроме тех, что ты слышала.

— Есть такой сказочный персонаж по имени Бран, — сказала я. — Это означает «ворон». Я буду звать тебя так. Кинжал раскалился? Пес, как только я скажу, немедленно вынимай его.

— Все готово.

— Отлично. Ну, Бран, видишь вот эту точку у плеча, где кость все еще цела?

Мужчина, которого я окрестила именем легендарного путешественника, кивнул, все его лицо выражало глубокое неодобрение.

— Ты должен отпилить здесь, чтобы срез был чистым. Не позволяй ножу соскользнуть ниже вот этой точки. Рана никогда не заживет, если внутри останутся осколки кости. Сконцентрируйся на работе. Пусть другие держат. Сначала я отрежу мясо своим кинжалом… где мой кинжал?

Альбатрос наклонился и вынул мой нож из-за голенища.

— Спасибо. Начали.

Позже я сама удивлялась, как тогда мне удалось не сорваться. Как я сумела казаться такой собранной и знающей? Сердце у меня билось в три раза быстрее обычного, я обливалась холодным потом, а в душе плескался страх. Страх поражения. Я боялась того, что принесет неудача — не только безрукому Эвану, но и мне самой. Никто прямо не говорил, что будет, если все пройдет не так, как задумано, но я вполне могла себе это представить.

Сначала все шло не так уж плохо. Чисто отрезать ткани, оттянуть кожу до самого плеча, туда, где рука туго перетянута узкой полоской ткани. Руки у меня скоро стали красными от крови. Все шло нормально. Кузнец дрожал и дергался, но не проснулся.

— Хорошо, — сказала я. — Теперь, Бран, режь. Прямо здесь. Пес, держи крепче. Он не должен двигаться. И все надо делать очень быстро.

Наверное, лучший помощник в такого рода делах — человек, не задумывающийся о чувствах других, он может резать кость живого человека так же аккуратно и решительно, как резал бы кусок дерева. На лице такого человека ничего не отразится, если его жертва вдруг дернется, замечется, начнет вырываться из крепко держащих сильных рук и душераздирающе стонать.

— Господи Иисусе, — выдохнул Змей, всем телом навалившись на ноги кузнеца, чтобы удержать его.

Жуткий звук распиливаемой кости звучал размеренно и непрерывно. Распил вышел прямой, как лезвие меча. С моей стороны Пес упер одну из своих могучих ладоней в левую руку раненного, а другой прижал его грудь.

— Осторожно, Пес, — предупредила я. — Ему все же нужно дышать.

— Похоже, он приходит в сознание. — Руки Альбатроса с силой давили на Эвана справа. — Мне очень сложно его удерживать. Ты не можешь дать ему еще снадобья?

— Нет, — ответила я. — Он получил ровно столько, сколько может вынести без вреда для себя. Мы почти закончили. — Последний кусок кости был, наконец, перепилен, и с невыносимым звуком отвалился, увлекая за собой крошево, бывшее некогда человеческой рукой. Бран поднял голову. Руки его были по локоть в крови, и на рубахе повсюду краснели брызги. Я не заметила никаких изменений в выражении его лица. Он только приподнял брови в молчаливом вопросе.

— Сними с огня кинжал.

Да поможет мне Дианехт, эту часть придется мне проделать самостоятельно. Я знала, что произойдет, и сжала волю в кулак. Бран вышел на улицу и вернулся с кинжалом в руке, держа за обмотанную тряпицей рукоять. Лезвие светилось, как меч в кузнечном горне. Он вопросительно посмотрел на меня.

— Нет, — ответила я. — Я сама. Это моя работа. Развяжи повязку вокруг плеча. Польется кровь. Потом обойди его и помогай Псу держать. Он будет кричать. Держите крепко. Он не должен двигаться.

Повязка полетела на землю, и из культи полилась кровь, но меньше, чем я думала. Дурной знак. Возможно, это означало, что ткани уже отмирают. Не говоря больше ни слова, я перешла на другую сторону тюфяка, а Бран занял мое место и приготовился держать кузнеца.

— Давайте, — произнесла я и прижала раскаленное железо к открытой ране.

Раздался неприятный шкворчащий звук, по пещере разлился тошнотворный запах паленого мяса. Кузнец заорал. Ужасным, нечеловеческим криком, из тех, что потом долгие годы снова и снова слышишь в ночных кошмарах. Все тело его забилось в агонии так сильно, что затрещали кости, голова и плечи остались на тюфяке только благодаря отчаянным объединенным усилиям Пса и Брана. Огромный, уродливый Пес побелел, как простыня.

— Господе Иисусе… — снова прошептал Змей.

— Простите, это еще не все, — сказала я, сморгнув слезы, и снова прижала клинок к ране, сдвинув его так, чтобы прижечь все открытое пространство.

Я заставила себя держать его там, пока новый душераздирающий вопль эхом отдавался от стен нашего убежища. Наконец я отняла горячее железо и выпрямилась, слушая, как крик кузнеца переходит в стоны и всхлипы. Четверо мужчин вокруг меня ослабили хватку и медленно распрямились. Я, кажется, не могла больше двинуть и пальцем. Через некоторое время Альбатрос забрал у меня из рук кинжал и вышел, Пес начал тихонько собирать с земли вещи и бросать их в ведро, а Змей взял небольшую чашку с уксусом и после моего одобрительного кивка начал по несколько капель выдавливать его на распухшие губы Эвана.

— Не хочу даже интересоваться, где ты всему этому обучилась, — произнес Бран. — Ну, ты счастлива, что он вынужден был пройти через все это? Ты все еще уверена, что права?

Я посмотрела ему в лицо. Его жесткие черты и странный узор на них расплывались у меня перед глазами, перья, казалось, двигались в свете светильника. Я вдруг почувствовала неимоверную усталость.

— Я не изменила своего мнения, — слабо произнесла я. — Ты дал мне очень мало времени. Но я уверена, что права.

— Возможно, ты подрастеряешь свою уверенность, пока будешь жить с нами в лагере, — зловеще произнес он. — Когда хлебнешь хоть немного настоящей жизни, ты поймешь, что в расход можно пустить кого угодно. И исключений нет ни для опытного кузнеца, ни для сурового воина, ни для маленькой целительницы. Ты страдаешь, умираешь, и вскоре все забывают о тебе. А жизнь продолжается.