Светлана Багдерина - Герои не умирают

— Д-да? Очень мило с его стороны…

Взгляд Фалько остановился на пару мгновений, ресницы опустились — верный признак, что гардекор что-то замышлял, как успел заметить мальчик — и не ошибся и в этот раз. Через несколько секунд Фалько, бросив сапоги под ноги Найзу, прыгнул в воду. Минуты четыре спустя, когда мальчик уже закончил серьезно беспокоиться и начинал открыто паниковать, вода под обрывом забурлила и, отфыркиваясь и отплевываясь, вынырнул Фалько.

— Подземный тоннель, — едва отдышавшись, сообщил он. — Нам туда.

Найз выбрался на узкий, покрытый чем-то склизким карниз и огляделся. Тоннель оправдывал самые худшие его ожидания. Низкие своды, выдолбленные в скале, заставляли склонять голову даже его. Неровные стены были покрыты пятнами светящейся плесени, оставлявшей такие же светящиеся зеленоватые следы на коже и одежде. Воды подземного рукава реки, казавшиеся черными, неспешно пропадали в зеве стока, через который они с Фалько попали сюда. Сделав несколько вдохов, мальчик поморщился от затхлого привкуса гнили и нечистот. Вот он какой — настоящий запах приключений, вспомнился Найзу разговор в начале их одиссеи.

Впрочем, при всех недостатках подземный ход обладал одним неоспоримым достоинством. Здесь не было барзоанцев, и первый раз за несколько часов можно было просто идти, не ожидая с минуты на минуту окрика, патруля или стрелы. А еще лучше — лечь и поспать. Ведь всё, что могли, они с Фалько сделали, и разве героям, только что потопившим рейдерский флот, не полагалось несколько часов сна?

— Фалько?.. — Найз спохватился, оглянулся в поисках гардекора, и увидел, что тот все еще стоял по пояс в воде там, где перед стоком кончался карниз, что-то рассматривая.

— Тут была привязана лодка, — задумчиво проговорил Фалько. — Недавно. Царапины на слизи свежие. На камнях и кольце.

Сердце мальчика замерло.

— Барзоанцы?..

— Что им тут делать? — хмыкнул гардекор. — Крыс брать в плен?

Деловито он развязал плащ барзоанского офицера, достал два меча, ножны и ножи. Остальное, упаковав обратно, протянул Найзу:

— Держи, понесешь. Мне нужны свободные руки.

Мальчик принял узел — и снова взгляд его задержался на странном оранжево-черном кольце Фалько.

— Это из-за него ты постоянно называешь меня вором? — спросил гардекор, перехватив его пристальный взор.

Мальчик вспыхнул до корней волос.

— Нет! Я… То есть… Я не называю… Не вас… не вором…

— Ну так вот. Если тебе действительно это так интересно, я не украл его, — тихо проговорил Фалько, двигаясь вперед, — а всего лишь вернул.

— Танар когда-то отобрал его у вас? — удивленно моргнул Найз. — Оно, должно быть, очень дорогое?

— Нет. Это простой камень — «тигриная шкура». В Эрегоре он не встречается, но в других краях он не дороже грубого нефрита или кровавика.

— Тогда зачем он его отнял?

— Некоторые люди отнимают не для того, чтобы было у них, а чтобы не было у другого, — гардекор пожал плечами. — Он знал, что кольцо дорого мне как память о… о человеке… который спас мне жизнь, когда я валялся на дороге между жизнью и смертью. Давно. Когда я еще был… свободен.

— А сейчас не свободны? — Найз удивленно моргнул.

— Сейчас — тоже свободен. Как ловчий сокол, — хмыкнул Фалько.

Найз вспомнил слова герцогини в черном и нахмурился:

— Та женщина… ночью в беседке… сказала, что вы… Назвала вас…

— А, Оглинда… Поговорить всегда было ее слабостью, — закаменело лицо гардекора.

Найз видел это, но словно что-то, сидевшее в засаде эти несколько часов, неумолимо дергало его за язык:

— Она говорила, что вы были рабом, и гладиатором, и наемным убийцей… Но как вы оказались… когда дядя Лимба вас вынес…

— Так это был он? — Фалько резко взглянул на мальчишку и, не дожидаясь подтверждения, усмехнулся: — А ведь тебе действительно это интересно… Ну тогда слушай. Хотя, на самом деле, ничего интересного нет. Меня подобрал на дороге караван бродячих торговцев, посчитав второго воина за покойника. Они же стали меня выхаживать. Я долго валялся беспомощный, как слепой котенок, а когда стал хоть немного похож на человека, оказалось, что от Эрегора мы успели уйти далеко…

Фалько говорил ровным отсутствующим голосом, как будто рассказывал про кого-то другого или выдуманную историю из книжки. Будто ему и в самом деле было всё равно, что с ним случилось двадцать лет назад — или он старательно в этом кого-то убеждал.

Не исключено, что себя.

— …Когда же я снова смог вставать и ходить, сразу выяснилось несколько фактов. Первый — что мы с женой караванщика любим друг друга. Второй — что караванщик отпускать ее не собирается. И третий — что самым надежным способом решить эту проблему он, как человек практичный, считает продажу меня в рабство. Например, барзоанцам, подвернувшимся весьма кстати — или некстати, для кого как. Гребцы на галеры им требовались всегда. Дальше был длинный и скучный период, состоявший из побегов, побоев, работы, мятежей — в разном сочетании, пока вблизи от одного гельтанского порта мне не удалось бежать окончательно. Но судьба отчего-то решила, что у нее есть чувство юмора: первыми, кого я встретил на славных гельтанских берегах, были работорговцы. Они любезно убедили меня, что я не создан для свободной жизни, и продали в гладиаторы. Что было дальше — ты слышал.

— Так кольцо — подарок… той женщины из каравана? — мучительно жалея, что не умел проваливаться сквозь камни, выдавил Найз.

Фалько кивнул.

— Она меня всё время поддразнивала, что с моей исполосованной физиономией я похож на тигра. А однажды принесла этот перстень.

— И вы… больше никогда не виделись?..

— Нет, — коротко ответил гардекор и, немного помолчав, еле слышно добавил: — Но долетали слухи… что она умерла.

— Извините… — еще больше сконфузился мальчик.

— С людьми это бывает, — одними губами усмехнулся Фалько и глянул на Найза: — Ну что, с «вором», кажется, мы разобрались? Что у нас осталось в списке? «Предатель»? Кого и когда я предавал?

— Нет, я вовсе… — мальчик не знал, куда деваться от стыда и смущения, но Фалько мягко похлопал его по спине:

— Выкладывай, парень. Не держи змею за пазухой.

Найз опустил глаза и, сосредоточенно глядя под ноги, точно на карнизе были написаны нужные слова, выдавил:

— Я… мне… не понятно было… как капитан Бессмертных мог… женщина в черном сказала… что за деньги… а Сенон…

— Как капитан Бессмертных мог предать идеалы молодости и за деньги продаться подлому садисту, или как там цветисто выразилась разлюбезная герцогиня? — хмыкнул гардекор.