Агрипина Тумбочкина - Неудачница

Свернувшись калачиком на матрасе, я натянула платье на колени и закрыла глаза в надежде провалиться в спасительный сон. Это был первый раз, когда мне удалось заснуть, несмотря на обилие эмоций, вкупе с шаткостью моего положения.

Мне снилось искрящееся в лунном свете зимнее поле, темнеющий вдалеке лес, и вой деревенской шавки, раздающийся со стороны тихого поселения. Снежинки кружились над белым покрывалом земли, опускались на голые руки, покрывали темные волосы тонким кружевом, пушистыми комочками замирали на ресницах. Мне хотелось оглядеться, но взгляд прочно застрял на мерцающем вдалеке одиноком огоньке. Хотелось бежать туда, но ноги замерзли, отказываясь повиноваться, хотелось кричать, что я скоро буду, но голос пропал. Сердце начинало щемить от знания — меня там уже давно ждут, а я не смогу даже на полшага приблизиться к своей цели.

Проснулась я с тяжелой головой, еще было холодно, будто не последний месяц лета, а промозглая осень.

Голова еще туго соображала после сна, хотелось пить…да и вообще много какие желания наполняли меня. Я вздохнула, пытаясь отогнать назойливое желание посетить туалет, но это оказалось не так то просто. Пришлось сдаться, определив место моей маленькой мести хозяевам сего дома, справа от полок в самом углу.

Из-под двери пробивался тусклый серый свет, сколько же я проспала? Сейчас раннее утро или нет?

Глупые вопросы, делающие меня похожей на детей в возрасте от трех до шести лет, у которых в это время проходит стадия почемучки. От этой яркой мысли, захотелось рассмеяться, но окружающая обстановка подавила во мне это желание. Радостная улыбка сменилась на горькую усмешку, а из горла вырвался горестный вздох. Что-то я совсем расклеилась.

Подтянув колени к подбородку, я обхватила их руками, чтобы хоть как-то удержать тепло.

Шурх.

Послышалось где-то далеко. Я подняла голову и напрягла слух, невольно подавшись вперед.

Шурх.

Вот снова!

Почему-то стало жутко, кто же такие звуки может издавать?

Шурх.

Снова, будто в насмешку моему страху, раздалось уже ближе, чем в прошлый раз. Захотелось завопить от страха, но я закрыла рот руками. По спине скатилась ледяная капля пота.

Шурх.

Звук показался еще ближе, а на сумрачный свет набежала тень.

Господи, да что же здесь творится!!!

Инстинкты вопили об опасности, волосы на голове зашевелились, захотелось забиться в самый угол, скуля от ужаса.

Теперь мне совсем не хотелось увидеть, что скрывает закрытая дверь, эта каморка уже не казалась такой уж мрачной, я в душе радовалась, что на двери висел защелкнутый амбарный замок, а не простая щеколда. Есть шанс, что у того, кто сейчас так ужасает мое воображение, нет ключа. Есть шанс…

Шурх.

И тень полностью загородила сумрачный просвет под дверью. У меня внутри все сжалось, заледенев от напряжения. Дверь сотряс сильный удар, от которого сердце неприятно кольнуло, а тело, наплевав на связанные руки, подбросило вверх. Я стояла, часто дыша, стиснув руки в кулаки. Все мое внимание было приковано к двери, а за ней скрывалось нечто пугающее.

За дверью снова воцарилась тишина. Ни звука, ни шороха, даже чужого дыхания не слышно, но я уверена, оно никуда не ушло, все так же заслоняя блеклую полоску света. Теперь я точно знала, сейчас либо глубокая ночь, либо очень раннее утро, самое страшное время. У человека в эти часы самый глубокий и спокойный сон.

Напряжение не отпускало меня, тело мелко дрожало, я прислонилась к стене, медленно опустилась на матрас.

Кррррххх.

Было впечатление, что кто-то когтями скребет железную поверхность двери. Из горла вырвался сдавленный крик, я испуганно зажала рот руками. Что бы снова не закричать зубами вцепилась в веревки на запястьях.

За дверью видимо услышали меня и с удвоенным энтузиазмом заскребли в дверь, только уже где-то снизу.

Липкий ужас сжал меня в своих тисках, когда я увидела мелькающие снизу толстые пальцы с обломанными когтями. Оно, чтобы это ни было, рвалось сюда.

Черт! Да что же это? И как оно здесь оказалось? Это просто человек, просто человек!

В этот момент страстно захотелось помолиться, только я не знала ни одной молитвы.

Но вдруг все стихло, густая тишина опустилась мне на плечи непосильным грузом, заставив ссутулиться и сжаться в комок.

Шурх.

И под дверью снова возникла полоска света, но он уже не был тусклым как раньше.

Шурх.

Звук явно удалялся, а меня постепенно отпускало болезненное напряжение.

Шурх.

Я обессилено повалилась на матрас, зажмурила глаза и провалилась в вязкий как кисель сон.

Утром меня бесцеремонно разбудили громким стуком в дверь.

— Эй ты, просыпайся! — послышался громкий грудной голос из-за двери, который, несомненно, принадлежал женщине в возрасте.

— Чего так орать! Я не глухая! Какого черта вам надо? — ворчала я, раздраженная и не выспавшаяся.

— Открывай! — послышался еще чей-то тонкий девичий голос.

Дверь распахнулась, впуская с собой сноп яркого солнечного света. Пришлось зажмуриться и отвернуться, поэтому момент появления этой девушки я пропустила, а когда глаза перестали слезиться и противная зелень, застилающая зрение ушла, я смогла детально рассмотреть гостью…

— Ты! — растерянно выдохнула я, смотря на ту самую девушку, которая обнималась с Никольским.

— Я! — нагло ответила она, — тебе нравится, твой новый дом? — и рукой обвела тесную каморку.

— Безумно! — отмахнулась я.

— Плохо выглядишь подруга, — она сморщила аккуратный носик, брезгливо поджав губы.

— Не сомневаюсь, — медленно ответила я, продолжая, щурясь рассматривать визитершу.

Что ж стоит признаться, дорогая одежда и ухоженная внешность делала ее красивой, но это красота казалась настолько холодной, чуждой, словно эту куклу только что вытащили из блестящей обертки. Я усмехнулась своим мыслям, чем невольно озадачила гостью.

— Как тебя зовут? — тихо, но вполне уверенно спросила я, смотря прямо ей в глаза.

Она хотела сломить меня, напугать, но это лишь напускная бравада, меня таким не удивишь, я могу быть сколь угодно беспомощной, но когда меня начинают откровенно унижать, готова растоптать, сбить спесь…

— Что? Да как ты смеешь так со мной говорить?! — взвилась она.

— Я только спросила, как зовут ту, у которой хватило наглости и дурости, сунуть свои маленькие ручонки в горячие угли? Надеюсь, ты хорошо продумала свой план по моему устроению?! Может Никольскому я уже не нужна, но он никогда не простит жизнь своего ребенка, ни тебе, ни мне! — 'дура, самовлюбленная дура! — устало подумала я.