Элизабет Хэйдон - Реквием по солнцу

Голос демона прозвучал настолько слабо, что сенешаль мысленно его сравнил с серым пеплом давно погасшего огня, растратившего всю свою силу:

«Только не снова. Давай не будем делать это еще раз. Вспомни о последствиях, вспомни, какими мы стали слабыми, когда ты отдался желанию поиметь женщину. Каждый ребенок, который рождается от тебя, разрывает мою сущность, нашу сущность, делает нас меньше. Удовлетворяй свою похоть при помощи крови и огня, забудь о женщинах. То, что остается потом… »

— На этот раз я не оставлю своего семени, — сердито буркнул сенешаль, все еще крепко держась за планшир, согретый теплыми лучами поднявшегося солнца. — Во время зачатия Фарона я был еще человеком, а моя кровь лишь слегка заражена твоей сущностью, — как помнишь, ты тогда еще не оправился после перехода в новое тело. Теперь же, через шестнадцать веков, проведенных в одном теле с тобой, я стал ф'дором. Во мне осталось очень мало — если вообще осталось — человеческой крови. А ф'доры, как и все представители Перворожденных рас, сами решают, открывать ли им свою душу в момент близости с женщиной. Поверь мне, я не намерен делать это снова. Я хочу, чтобы Рапсодия принадлежала только мне, и заставлю ее вернуть мне долг, заплатить за то время, что она у меня отняла. Не волнуйся, твоей силе ничто не угрожает.

Раздумывая над его словами, демон впал в долгое молчание, нарушаемое громким шумом, доносившимся из доков, где наступил новый трудовой день. Наконец в голове сенешаля прозвучал голос, тихий, словно уставший, смирившийся, но одновременно и твердый:

«Хорошо. Мы уедем, но обещай мне, что мы вернемся, как только ты получишь назад то, что тебе причитается. Мне будет не хватать казней, криков людей, охваченных ужасом, безумной красоты смерти, которую мы им несем».

Сенешаль задумчиво гладил рукоять Тайстериска, представляя себе лицо Рапсодии, каким оно было в тот момент, когда она поклялась ему в вечной любви. Она назвала его по имени, которое давно осталось в прошлом.

Майкл — так звали его в той, другой жизни. Он почти забыл об этом.

Майкл Ветер Смерти.

— Поверь мне, — в его словах звучала непоколебимая уверенность, там, куда мы направляемся, у нас будет множество возможностей нести ужас и смерть. Обещаю тебе, что безумная красота костров, которую мы дарим здешним жителям, побледнеет по сравнению с нашими деяниями, когда мы сойдем на берег.

ФИОЛЕТОВАЯ

НОВОЕ НАЧАЛО

Хагфорт, Наварн

ГЛАВНЫЙ ЛЕСНИЧИЙ с расстояния в сто пятьдесят ярдов докладывал о меткости стрельбы: двенадцать попаданий в центр, два — во внутренний круг, девять — во внешний, и лишь одно в самое яблочко.

Гвидион Наварнский вздохнул и показал, чтобы мишени из соломы поставили на место. Пока лесничие выполняли его указания, он встряхнул свой лук, затем ласково провел по нему рукой. Гвидион потратил почти целый год на его изготовление, старательно соединил дерево, рог и жилы, любовно ухаживал за ним. Он страшно гордился своим оружием, хотя и понимал, что ему далеко до настоящего произведения искусства. Лук, как и сам Гвидион, еще только учился, проверял свои возможности.

Сегодня юноша стрелял не слишком хорошо и считал, что не достоин своего оружия.

Он так сосредоточился на решении проблемы угла полета стрелы, что не слышал приближающегося топота копыт. Из раздумий его вывел голос Анборна, остановившегося рядом с ним:

— Ты меня разочаровываешь, приятель.

Черный конь громко фыркнул, и Гвидион, тряхнув головой, посмотрел на лорд-маршала, лучшего генерала намерьенской армии, который напряженно взирал на него из своего седла с высокой спинкой, точно хищная птица, следящая за мышью. Гвидион снова поднял лук.

— Прошу меня простить, лорд-маршал. Я отрабатываю стрельбу на дальность, но что-то сегодня у меня не ладится.

Он кивком поприветствовал адъютанта Анборна, пожилого представителя Первого Поколения намерьенов, человека с седыми волосами и изборожденным морщинами лицом, выдубленным солнцем и ветрами, который всегда путешествовал верхом и с парой заряженных арбалетов:

— Здравствуйте, Шрайк. Солдат кивнул ему и спешился.

Генерал фыркнул, совсем как его конь, и достал из-за спины пару костылей, которые были специальным образом привязаны к седлу.

— Меня разочаровала не точность твоей стрельбы, мальчик, а выбор стрел. Я вижу, тебе нравятся хлипкие лиринские палочки. — Анборн вздохнул с деланной печалью. — Мне следовало с тобой поговорить, прежде чем твоя приемная бабушка поселилась здесь и своими лиринскими глупостями напрочь уничтожила у тебя чувство полета стрелы.

Гвидион рассмеялся, затем придержал за поводья коня, пока лорд-маршал медленно спускался на землю. Шрайк стоял рядом, готовый мгновенно прийти ему на помощь, если он потеряет равновесие. За три года, прошедших с тех пор, как Анборн стал калекой, Гвидион ни разу не видел, чтобы это случилось.

— На самом деле Рапсодия теперь не слишком интересуется стрелами и луками, — честно признался он. — Но всякий раз, бывая в Тириане, она привозит мне оттуда меринские стрелы из белого дерева.

Анборн выпрямился, опираясь на две специально сделанные для него палки, и с укором посмотрел на Гвидиона:

— Значит, это твой собственный выбор? Ужасно!

— Я продолжаю заниматься стрельбой из арбалета, лорд-маршал.

— Ну, в таком случае простительно. А я уже было решил, что придется скормить тебя хорькам.

Гвидион Наварнский весело расхохотался.

— Возможно, вы как-нибудь расскажете мне, почему члены вашей семьи так любят скармливать неудачников именно хорькам. — Он взглянул на слугу, который нес кресло генерала. — Помнится, ваш брат, Эдвин Гриффит, угрожал точно такой же судьбой Тристану Стюарду на Намерьенском Совете.

— Тристан Стюард не достоин того, чтобы его сожрали хорьки. Слишком много чести для него, — с презрением бросил Анборн. — Да и хорьков жалко. — Он заметил, что лесник подает знак, и сказал: — Они готовы, приятель.

— Ну и чем вы занимались, лорд-маршал? — спросил Гвидион, вставляя стрелу. — Рапсодия сказала, что вы направились на юг, в Сорболд, на Побережье Скелетов.

— Точно.

Лорд-маршал с помощью Шрайка уселся в кресло на колесиках и положил костыли на свои теперь безжизненные ноги.

Гвидион Наварнский готовился сделать выстрел и одновременно задумчиво наблюдал за генералом. Впервые он увидел легендарного воина на похоронах матери и испытал настоящий ужас. Ему тогда только исполнилось семь лет, он был еще слишком мал и не знал о репутации генерала как человека неуживчивого и грубого. Да и сама внешность Анборна производила сильное впечатление: широкоплечий, могучий, с голубыми глазами, ярко горящими на темном лице, хранящем множество страшных шрамов, черные с проседью волосы, ниспадающие на плечи, — иными словами, все в нем пугало, и маленький Гвидион спрятался за спину отца, который все понял и не стал настаивать на том, чтобы мальчик вышел и поздоровался.