Эва Бялоленьская - Маги Второго Круга

Камушек стоял в коридоре здания, расположенного неподалеку от Восточной башни, и размышлял над тем, каким лекарем может быть человек, повесивший на своих дверях табличку с такой надписью: «Творитель Грива. Лучший хирург на этом этаже. Чудеса творим сразу же. Невозможное делаем с однодневной задержкой». Общее впечатление было вроде бы недурным — двери выглядели чистыми и блестели от воска, которым были отполированы, но это скорее свидетельствовало о старательности прислуги, чем об умениях самого лекаря.

Все эти размышления возникли в результате того, что выздоравливавший Ткач иллюзий уже никак не мог открутиться от посещения хирурга. Именно поэтому он теперь и протаптывал пол перед дверьми лекаря, никак не решаясь войти. Принимая во внимание то, что вытворял иногда с пациентами Белобрысый, хирург Творитель вполне мог оказаться вдвое хуже.

Неожиданно двери открылись, какой-то человек схватил паренька за плечо и втянул внутрь.

«С тобой и на самом деле можно потерять всякое терпение. Стоишь тут уже минут пять, и я понятия не имею, честное слово, что такого интересно есть в моих дверях. Ты на них сучки подсчитывал, что ли?»

Камушек прошел вслед за своим провожатым в глубь помещения. Творитель — а это должен был быть сам Грива — продолжал беззаботно болтать, не прерывая мысленного контакта. Ничто не предвещало никаких изощренных пыток, поэтому Камушек стал понемногу успокаиваться. Грива выглядел очень симпатично, как и обстановка его мастерской. Как ни странно, вопреки ожиданиям Камушка увидеть у этого Творителя такую же гигантскую свалку «абсолютно необходимого для экзистенции» барахла, как у Пловца и Ночного Певца, здесь царил прямо-таки безупречный порядок. И напоминало помещение скорее салон, чем мастерскую. Стены были покрашены желтой краской радостного оттенка, а по этому фону вились стилизованные цветочные узоры. С потолка свисали на нитках стеклянные украшения, от которых расходились веселые блики. В оконных нишах стояли вазы с цветами. Если б не отчетливо витавший в воздухе специфический запах лекарств, можно было бы подумать, что это вполне обычная комната. Но ничего более ошибочного нельзя было и представить. Чуть более внимательный наблюдатель заметил бы, что в изящных шкафчиках хранятся не серебро и хрусталь, а медицинские инструменты, склянки с таинственным содержимым, а также угрожающе поблескивавшие лезвия разной величины и формы, уложенные в специальные футляры. Огромный прямоугольный стол, хоть и прикрытый тонкой батистовой скатертью, был непропорционально высоким. Он явно предназначался не для пирушек, а для медицинских операций.

Грива — седеющий мужчина с блестящими молодыми глазами, в которых читались ум и чувство юмора, у него была милая улыбка и очень ухоженные руки, что Камушек отметил даже с некоторым удивлением. Столь холеные руки обычно имели тщательно следящие за собой женщины. Творитель ему понравился. В отличие от предыдущего лекаря, он не обращался с Камушком так, точно тот был слабоумным, и не пробовал во что бы то ни стало показать собственное значение. Он вежливо предложил пациенту сесть на кушетку и раздеться до пояса — по-прежнему улыбаясь, шутя и вообще всячески выказывая свое дружеское расположение.

«До пояса снизу или сверху?» — поинтересовался Камушек, стараясь придать своему вопросу как можно более вежливый характер, но губы его невольно расползались в хитрой усмешке.

Грива расхохотался:

«Сверху, юноша, сверху… Очень бы хотелось осмотреть твои легкие, господин Шутник. Да, хорошее настроение — это основа основ, я всегда твержу больным: хочешь быть здоровым, будь веселым».

Неизвестно, насколько сердечность Гривы происходила от его характера, а насколько порождалась желанием успокоить пациента. Важно, что результат получился хороший. Молодой помощник, похожий на лекаря-практиканта, подал ему деревянный конус, в котором воспитанник Белобрысого без труда узнал инструмент для выслушивания внутренних органов.

«А теперь дыши глубоко, — велел Творитель, прикладывая инструмент к спине Камушка. — Какая симпатичная музычка, точно ветер свищет. Восхитительные симптомчики, честное слово, просто даже изумительно до чего типичные, как из учебника».

Лекарь быстро закончил выслушивание. Осмотрел шрамы, оставшиеся после ран. Определил, что затянулись они чисто, и похвалил лекарские методы Соленого. Потом заглянул Камушку в горло, при ярком свете, падавшем из окна, осмотрел его глаза. И, наконец, неизвестно зачем, тщательно ощупал мышцы парня.

«Похоже, ты сейчас находишься в довольно сносной форме. Ослаблен, худоват немного, но нельзя же требовать слишком много».

Грива сунул руку под тунику — оказалось, что под одеждой он носит подвешенный на ремешке ключ. Лекарь дал его ассистенту, и тот принялся открывать им дверки разделенного на множество отделений буфета. Внутри этого элегантного вместилища находилась богатейшая коллекция всяческих флакончиков и баночек, наполненных разноцветными жидкостями и зеленоватыми или серыми порошками. Камушек с любопытством напрягал глаза, чтобы прочитать названия на этикетках. Многие оказались ему знакомы. Он вспомнил — вот это использовал его приемный отец, и вон то тоже… Это — против болезни сердца, а то облегчало боль… В большой банке содержался зеленовато-желтый порошок — скорее всего, измельченный травяной сбор, улучшающий пищеварение.

«Будь так добр, ложись. Нам придется тебя усыпить».

Камушек невольно напрягся:

«Меня уже раз усыпляли для обследования. Я это плохо перенес, потом не мог проснуться».

Грива слегка встревожился. Морщинка между его бровями стала немного глубже.

«Что тебе давал тот лекарь?»

«Не знаю. Какой-то наркотик».

«Я использую совсем другое средство», — успокоил его Грива.

«Я предпочел бы оставаться в сознании».

«Правда? А я предпочел бы, чтоб у меня пациент не удирал из-под ножа».

Камушек с некоторым трудом сглотнул слюну.

«Ну видишь, ты уже не такой отважный». — Хирург с усмешкой похлопал его по обнаженному плечу.

Не найдя больше никаких доводов, юноша послушно лег. На потолке тоже были нарисованы цветы. Он наблюдал за возней лекарей, задаваясь вопросом, использует ли Грива в своей работе иглы, как делал это Творитель из Запруды, и не придется ли ему снова пить какие-нибудь гадкие микстуры. Пока ничто на это не указывало. Творитель разделся до рубашки, высоко закатал рукава и теперь старательно мыл и скреб руки в горячей воде. Его помощник закончил что-то приготавливать за боковой ширмой, потом зажег свечи в высоких напольных канделябрах. Но комнате разошелся сильный аромат лаванды, заглушавший запахи спирта и лекарств.