Эллен Датлоу - С точки зрения Тролля

Донгогглз тут же провалился в глубокий сон без сновидений.

Он проснулся на рассвете от едва слышного стука и сел на кровати. Кто-то пробирался по комнате к коридору. В замке входной двери повернулся ключ. Он вскочил, ночная сорочка путалась у него в ногах, не давая бежать. Когда он добрался до лестничной площадки и посмотрел вниз, то увидел, как Молли Коротышка и ее сестры заходят в свою квартиру. Молли, услышав шаги на площадке, подняла голову, и в рассветном полумраке он увидел, как ее губы искривились в злобной улыбке.

— Я поймаю тебя, Молли Коротышка, — с яростью прошептал он.

Она рассмеялась и крикнула ему:

— Нет. Ты ничего мне не сделаешь, а вот я на тебе заработаю. Возвращайся в Испанию, или откуда ты там приехал, старый болван… И дочки твои пусть проваливают, мне наплевать.

— Кто шумит? — раздался возмущенный голос с нижнего этажа.

Тут же заплакал ребенок, залаяла собака, и другие раздраженные голоса присоединились к общему шуму. Донгогглз вернулся в квартиру, не желая привлекать к себе лишнего внимания. Захлопнув дверь, он решил, что не может больше закрывать глаза на опасность, грозящую его семье и ему самому. Будь ей это под силу, Молли Коротышка бы их уничтожила. Они ничего ей не сделали, но это не имело никакого значения. Как и то, что почти целый век они жили тихо, и за это время он не забрал ни одной человеческой жизни: на его тарелке появлялась только безвкусная и жесткая мертвечина, которую он подбирал там, где ее оставляла для него старуха-смерть. Но клятва оставалась клятвой, и он не мог ее нарушить. Зато мог придумать, как избавиться от Молли, не нарушая данного обещания.

Тем утром он быстро оделся, стараясь не разбудить спящую жену и дочерей. Когда он потянулся за ножом, золотыми часами и кошельком, чтобы переложить их с прикроватной тумбочки себе в карман, он понял, что Молли Коротышка украла — его кошелек, в котором никогда не кончались монеты. Это был подарок его отца, испокон веков передававшийся в их роду от отца к сыну. Он был сделан из кожи мантикоры, а монеты появлялись из металлической вселенской пыли. Каждый раз, когда кошелек открывали, он заново наполнялся монетами. Донгогглз зарычал. Все их богатство находилось в этом кошельке. Без него у них не было шансов выжить, ведь Донгогглз был слишком горд, чтобы идти работать, как простые смертные, сыновья Адама. Его род был слишком древним, и он не потерпел бы такого непотребства. У них еще оставались сокровища, которые можно было продать, но постепенно они бы растратили свое наследство, утратили свою историю.

Донгогглз натянул пальто и быстро сбежал вниз по лестнице в туманное утро. Влажный воздух коснулся его лица, и он знал: прежде чем сегодня вечером он вернется домой, он придумает, как им навсегда избавиться от Молли Коротышки.

Тем вечером Донгогглз вернулся домой поздно, он шел по опустевшим улицам; в такое время по ним бродили только бездомные кошки. И все равно, открыв дверь в квартиру, он снова услышал веселый смех своих дочерей и Молли Коротышки с ее сестрами. Он улыбнулся, несмотря на то что его душила ярость. Ирен встретила его в прихожей и взяла у него пальто и шляпу. Всем своим видом она молила его о прощении.

— Я не могла отказать нашим дочкам. Они так отчаянно просили, чтобы Молли с сестрами пришла и поиграла с ними. А как им нравится рассказывать друг другу истории! Я пыталась их угомонить, но они слишком счастливы, чтобы просто идти спать.

— Сегодня это не имеет значения, Ирен, — мрачно ответил он. — Пусть последний раз поиграют вместе.

Донгогглз достал из кармана три ожерелья, сплетенных из соломы. Он толкнул дверь в спальню дочерей и заставил себя улыбнуться. Шесть девочек сидели кружком на кровати, низко склонившись друг к другу и взявшись за руки. Они крепко сжимали ладошки, когда им становилось совсем страшно, а Молли Коротышка рассказывала сказку:

— И тогда великан схватил маленькую девочку за шею. — Она замолчала и нахмурилась, заметив Донгогглза.

Он взял себя в руки и подошел к девочкам.

— Вот, — сказал он, протягивая Молли и ее сестрам ожерелья из соломы. — Это вам от меня. Я подумал, что они вам понравятся. Наденьте их, проверим, как они будут смотреться на ваших шейках.

— О, папа, они такие миленькие, — сказала его младшая дочь. — Они совсем как наши ожерелья.

— Ваши — золотые, — фыркнула Молли. — У меня тоже будет золотое ожерелье. Очень скоро.

— Но они все равно прехорошенькие! Наденьте их! Наденьте! — просили его дочери.

Молли и ее сестры надели ожерелья.

— Теперь вы выглядите совсем как мы! — сказала средняя дочь.

Донгогглз заметил блеск в глазах Молли, когда она сжала пальцы на подоле своей потрепанной ночной сорочки.

Этой ночью Донгогглз дождался, пока все в доме не затихнет, пока все не заснут глубоким сном. Он прислушивался к дыханию своих дочерей, к слабым вздохам Молли и ее сестер, к тихому храпу своей жены. Когда он уверился, что бодрствует один, он поднялся с кровати и осторожно прокрался по коридору. С собой он нес, перекинув через плечо, мешок и веревку.

Донгогглз тихо проскользнул в комнату своих дочерей и остановился в изголовье их постели. В темноте он протянул руку через спинку кровати и стал ощупывать шеи девочек. Как только его пальцы коснулись соломенного ожерелья, он их крепко сжал, а другой рукой стиснул маленький рот, потом поднял брыкающуюся девочку и сунул в мешок. Огромный кулак опустился на детскую головку, и он уже потянулся за следующей. Все произошло так быстро и тихо, что спящие на кровати дети только дернулись испуганно во сне. Он быстро схватил двух других девочек с ожерельями из соломы на шее, сунул их в мешок и завязал края веревкой.

Он выбрался из спальни дочерей, довольный собой — ведь ему удалось выполнить задуманное и не разбудить девочек. Закинув мешок за плечо, он прошел к самому большому окну и широко распахнул его. Словно обращаясь к самой ночи, Донгогглз зашептал старинное заклинание, и порыв сильного ветра поднял в воздух шторы. Вывесив мешок за окно, он отпустил его на волю стихии, и тот исчез вместе со своим содержимым. Донгогглз закрыл окно и вернулся в кровать.

Донгогглз проснулся с первыми лучами рассвета, пробивающимися сквозь утренний туман. Он быстро оделся: впервые ему хотелось поскорее расправиться с делами. Он глянул на еще спящую жену, закутавшуюся в покрывало. Надел шляпу, выскользнул из входной двери и спустился вниз по лестнице.

На площадке внизу он остановился, чувствуя, как его рот наполняется металлическим кровяным привкусом. Молли Коротышка ждала его, прислонившись к перилам и сжимая пальцами золотое ожерелье. С душераздирающим криком Донгогглз бросился к ней и сжал ее шею своими огромными руками. Он поднял ее в воздух и широко открыл свою пасть. Его толстый красный язык мелькнул между клыками. Он проглотил бы ее за один присест, и ему бы больше никогда не пришлось видеть ее хитрое, недовольное лицо. Теперь уже ничего не имело значения.