Филипп Керр - Джинн в плену Эхнатона

Нимрод похлопал Масли по плечу, и машина, словно огромная белоснежная колесница, умчалась в облаке песка и пыли. Близнецы же остались на краю пустыни Абу-Сир в быстро сгущавшейся темноте.

Джон был уверен, что слышит каждый удар собственного сердца.

— Вот бы Нил и Алан были с нами, — сказал он — Ну, то есть Уинстон и Элвис.

— Да, я бы тоже не возражала. Мне вообще никогда не было так страшно, как сейчас, — призналась Филиппа.

— Ну так, наверно, и задумано. Какое же это испытание, если б тебе предложили прогуляться в парке?

Налетел теплый ветерок, погладил их по лицам, разметал волосы…

— Надеюсь, мы хоть не зря страдаем, — вздохнула Филиппа.

— Да уж, хочется стать настоящими джинн, могучими, как сам Нимрод, — поддакнул Джон.

Вскоре от пирамид донеслась какая-то старомодная музыка и вверх взвился лазерный луч. Примерно в миле к северу от того места, где сидели близнецы, началось светозвуковое шоу. Увлекшись зрелищем, происходившим почти над их головами, дети на некоторое время забыли, что им темно и страшно. Но как только представление закончилось, Филиппа почувствовала, что дрожит — разом от холода и от страха.

— Что-то тут очень быстро темнеет. — Филиппа нервно сглотнула и залезла в спальник в надежде, что он укроет ее от напастей, таящихся в пустыне, над которой, впрочем, уже вставала луна. — Может, пора лампу зажечь?

Джон взял спички и лампу. Она оказалась неожиданно тяжелой…

— Гм, эта чертова штуковина не зажигается.

— Джон, без шуток, пожалуйста. Не смешно.

— Я не шучу. Сама попробуй. — Он протянул ей лампу и коробок.

У Филиппы тоже не получилось, хотя она извела кучу спичек. Когда их оставалось уже совсем мало, ей пришло в голову рассмотреть светильник попристальнее.

— Неудивительно, что у нас ничего не выходит. Тут нечего зажигать! В этой паршивой лампе нет, ну как его… фитиля!

Филиппа принялась яростно тереть лампу рукавом.

Джон попытался исправить мрачное настроение сестры:

— Зато луна вовсю светит. Полнолуние. — На самом деле он различал силуэт Филиппы, только когда она чиркала спичкой. — Ну погляди на небо. Сколько звезд! И все так низко, прямо потрогать можно… Посмотри во-о-он на ту, прямо над горизонтом. Кажется совсем близко, можно рукой потрогать. Я же сказал Нимроду: в Нью-Йорке мы ни звезд, ни неба толком не видим.

Филиппа перестала тереть лампу и подняла глаза — не столько чтобы посмотреть на небо, сколько чтобы поддержать Джона и отвлечь его от мыслей о том, что они попали в неприятную переделку. Вдруг… лампа дернулась, подпрыгнула, вырвалась у нее из рук и — зависла в воздухе. Филиппа ойкнула. В полной уверенности, что кто-то выхватил у нее лампу, девочка, как была — в спальном мешке, — вскочила и побежала к брату. На самом деле бежать она не могла, а могла только неловко ковылять, чувствуя себя огромной неуклюжей гусеницей.

— Джон, с лампой что-то случилось.

Не успела она договорить, как из лампы, из ее несуществующего фитиля, повалил густой светящийся дым. С неимоверной скоростью он взвился столбом и образовал над их головами тучу, словно здесь, в пустыне, мог того и гляди пролиться дождь, причем не на всю пустыню, а только на них двоих. В то же самое время близнецы ощутили сильный запах краски — дым пах, точно свеженький, прямо из типографии, плакат.

— Мне это не нравится, — проговорила Филиппа. — Мне это совсем не нравится.

Когда весь дым вышел наружу, он еще сгустился, затвердел и принял форму человеческого тела, только огромного, вдвое больше, чем самый высокий великан, которого они только могли себе представить. Потом он стал постепенно уменьшаться, уменьшаться, пока наконец не превратился в… их знакомого!

— Господин Ракшас! — выдохнули близнецы с явным облегчением. — Слава богу, это вы!

— Добрейший вечер! — произнес джинн со своим незабываемым акцентом, таким характерно ирландским, словно его специально отрабатывали для театральной постановки.

— Ну и напугали же вы нас! — Опомнившись от испуга, Филиппа уже готова была рассмеяться.

— Это что, тоже часть обряда Таммуз? — спросил Джон.

— А то как же, мои юные джинн? — ответил старичок. — А то как же? Мне было ужасно интересно сколько времени вам понадобится, чтобы додуматься, что пора потереть лампу. Неужели вы поверили что ваш дядюшка может оставить вас здесь совсем одних? — Он вздохнул. — Но вы, кажется, поверили Я-то надеялся, что, как только Нимрод вручит вам сей светильник, вы вспомните «Волшебную лампу Аладдина» из книги «Тысяча и одна ночь», но, видимо, я ошибся. Впрочем, нет худа без добра. Важно, что вы поверили, будто вас действительно бросили одних в пустыне, то есть вы испытали то, что подразумевает Таммуз. Теперь осталось получить небольшую инструкцию от искренне преданного вам Ракшаса, который временно пребывает в должности главы клана Марид.

— А я думал, что глава клана — сам Нимрод, — удивился Джон.

— Ну, строго говоря, глава клана Марид — ваша матушка. Но поскольку она дала клятвенное обещание не пользоваться своей джинн-силой, руководство ежедневной деятельностью клана взял на себя сам Нимрод. Только у него сегодня неотложное дело, поэтому инициацию своих пресветлых племянников он поручил провести мне.

Близнецы не видели Ракшаса с их лондонской встречи. Старый джинн был по-прежнему в белом тюрбане и просторном белом халате — все в тон его белоснежной бороде. В руках у него была другая лампа, с нормальным фитилем. Хоть и древняя, она давала довольно яркий свет и освещала пустыню на несколько метров вокруг. Постепенно страх и удивление детей сменились радостью: ведь им впервые в жизни довелось увидеть, как джинн появляется из лампы!

— И что с нами теперь будет? — поинтересовался Джон.

— Первая часть испытания завершена, — провозгласил господин Ракшас — Так что самое худшее, что ждет вас впереди, — это наставления болтливого старика. Ваш дядя Нимрод, великий джинн, которого я имею честь называть своим другом, попросил меня поведать вам о происхождении джинн. Поэтому я надеюсь на ваше самое пристальное внимание, ибо с этой историей сопряжены весьма важные события сугубо сегодняшнего дня, в коих вам предстоит сыграть немаловажную роль. Посему понимание ваше должно быть глубоким и всесторонним.

Голос господина Ракшаса постепенно становился все громче и строже, и у близнецов возникло подозрение, что он вовсе не такой застенчивый и робкий, как говорил о нем Нимрод.

— При зарождении Земли ею властвовали всего две силы, а на самой Земле были всего три вида существ, которые могли эти силы различать. Силы эти были — Добро и Зло, а существа — ангелы, джинн и люди.