Наталия Ипатова - Король-Беда и Красная Ведьма

— Я ваш, государь.

— Подождите, сэр Эверард. Вы же не знаете, что мне от вас нужно.

— Вы получите все, в чем нуждаетесь, и все, что в моих силах. Но вы ведь не уйдете отдыхать, пока не закончите разговор?

— Совершенно верно. Я хочу получить то, чего меня там лишали. Детство. Я хочу быть мальчиком, юношей, мужчиной. Скакать верхом, с риском свернуть себе шею. Лазить в окна там, где мужья ходят в двери. Я хочу получить всю жизнь, выпить ее и захлебнуться ею. Мне необходимо образование. Политическое, экономическое, военное. Не буду скрывать, я рассчитываю вернуть себе все. Я не удовлетворюсь одним лишь большим шумом. Одна случайная победа и героическая гибель меня не устроят. Я должен стать лучшим королем и лучшим полководцем, чем Брогау. Взамен же… взамен я обещаю вам стереть Хендрикье с лица земли. Я собираюсь втравить вас в историю, сэр Эверард.

Лицо старика скрывала тень, и он улыбался. Он получит от львенка неизмеримо больше, чем тот обещает. Смысл жизни на старости лет. Он обожал детей, похожих на петарды. Королю не отказывают, но редко кто подчиняется ему с таким удовольствием. Мальчик стоял так, словно ноги его не держали, но и так, словно его готовы были подхватить невидимые крылья. Или словно он бросался на меч. Сколько подкупающей энергии было в нем!

— И еще. Сэр Эверард, я ровесник ваших внуков. Не могли бы вы сделать мне великое одолжение? Зовите меня по имени, как это пристало между воспитателем и воспитанником. Вы согласны?

— Согласен, — отозвался сэр Эверард. — Но полагаю, что рыцарским воспитанникам, если только они не подстерегают молоденьких горничных, в это время давно пора спать. К слову, горничные в этом замке ложатся рано. Боюсь, сегодня я не смогу предоставить вам опочивальню, достойную вашего ранга.

— У вас сеновал есть?

Сэр Эверард взял со стола красивую масляную лампу в виде изрыгающего пламя дракона. Свет затрепетал на его смуглой узловатой руке.

— Я вас провожу.

Разгоняя тени, они поднялись по винтовой мраморной лестнице, украшенной живыми цветами. Рэндалл топал следом, оставляя на мраморе отпечатки подошв и чувствуя себя дровами. Тяжелая дверь распахнулась перед его носом, и он успел заметить, что снаружи на ней не было засова.

— Здесь очень скромно, — услышал он. — Завтра, если позволите, я прикажу приготовить вам апартаменты, достойные короля.

— Никуда я отсюда не уйду! — вырвалось у Рэндалла, когда он встал на пороге.

Стены здесь были чистые, белые, без следа каких-либо гобеленов и драпировок, скрывающих за собой бог знает какие зловещие тайны. Маленькая продолговатая комнатка с большим окном-эркером, затянутым зеленью и задернутым легкой тканью от ночных насекомых, судя по преодоленному ими пути, находилась на изрядной высоте. Вся посуда здесь была из красной глины. В ненавязчивом кафельном камине стояли живые цветы. Здесь топили редко. Кровать была простая нарочито грубая, собранная из толстых брусков мореного дерева, и узкая, как раз такая, на какой пристало спать мальчику его лет. Но Рэндалл не сводил глаз с полога. Голубоватый, с узором из легких розовых лепестков, сделанный из прозрачного хиндского батиста. Несмотря на глубокую ночь, в этой комнате в помине не было ничего мрачного.

— Окна выходят на восток, — пояснил сэр Эверард. — Светает рано, к завтраку зовет гонг. Спокойной ночи… Рэндалл.

Лежа без сна, Рэндалл решительно во все это не верил. Нет, он безусловно верил Камбри. Но ему казалось невероятным, чтобы вся история кончилась так легко, словно шла по маслу. За долгий месяц утомительной скачки по королевскому тракту, когда он прикрывался именем короля, чтобы освободить себе дорогу и любой ценой опередить погоню, начиная с того момента, как он вышел из замка, он убедился, что в жизни ничего никогда не происходит по плану. Король может издать сколь угодно много приказов относительно внутреннего распорядка замка и его неприступности в ночное время, однако кто-то всегда изыщет способ обойти уложение к собственной выгоде. Ни один самый продуманный план не выдержит столкновения с реальностью, а исполнитель всегда объедет законодателя на кривой кобыле. Рэндалл быстро усваивал уроки и обладал достаточно развитым абстрактным мышлением, чтобы распознать в ситуации урок.

Поэтому, даже имея на руках несметные деньги, он отказался от покупки лошади. Во-первых, его почти наверняка надули, возможно — ограбили и стопроцентно выдали погоне. А если и не так, все равно, будучи разменянной, рада оставляла за собою такой след, что ищейки Хендрикье могли идти по нему с завязанными глазами. Наличие денег лучше было не демонстрировать. А потому лошадь он украл. И продолжал их красть на всем пути, потому что хоть и прикрывался именем королевской почты, что в принципе давало возможность беспрепятственного и беспошлинного передвижения по всем дорогам, но не мог предъявить подорожную в подтверждение своего статуса. Смешно, он ведь мог бы ее сам себе и выписать, коли догадался бы заранее. А посему смена лошадей на всем пути следования в пределы Камбри как и питание, и проживание, гарантированные для гонцов за которых расплачивалась казна, оставались для него недоступны. Ну что ж. Это дало ему некоторый навык, а проще говоря, он научился довольствоваться подножным кормом, красть и ловить рыбу. И даже есть ее сырой. Все это было интересно, но от повторения подобного опыта он бы, пожалуй, воздержался.

Было в избранном способе путешествия одно преимущество — быстрота. Свяжись он с купцом или караваном, и те, кому по роду службы предписано передвигаться быстро, нагнали бы его и вернули в единый миг, как только обнаружили пропажу. Статус королевского гонца давал также и некоторую безопасность. Гонцы редко имели при себе ценности и поэтому представляли для разбойников весьма незначительный интерес. Ценность гонца измерялась информацией и скоростью, с какой он эту информацию передавал. Посягнувший на королевскую почту, таким образом, считался посягнувшим на самого короля и проходил по статье государственной измены. Вихрем проносясь через города и села, Рэндалл оставался в памяти лишь как клубок лошадиных мышц и голос, требовавший дороги именем короля.

Ночевал в лесу, вполглаза, трясся, вымокая под летним дождем. Благо прямые королевские трассы он знал назубок, как ночи корпел над картами. Прямее летали только птицы. Отощал, как волк, и привык смотреть вокруг себя по-волчьи: потребительски, гадая, где и что мог бы урвать. Лгал напропалую, когда нужно было получить доступ к коновязи пьянствующих ландскнехтов или путешествующих дворян. Уводил лошадей от карет не хуже заправского цыгана, временами подозревая, что в случае нужды мог бы этим кормиться. Скакал с седлом и без седла и выделывал такие головокружительные конные трюки, что диву давался, как оставался жив. О своих приключениях он мог бы написать книгу на досуге, но на самом деле считал, что все это неинтересно. Во всяком случае, он сделал все, что от него зависело. И если Камбри, поразмыслив, решит с ним не связываться, он уже ничем ему Ю помешать не сможет.