Павел Блинников - Семь Толстых Ткачей

Японец знает, что надо делать. Он все видел раньше, ему ясно — никаких разговоров не последует. Просто незачем. Из полумесяца закутанных в балахоны фигур, отделяется одна. Она подходит к статуе и ложится перед ней. Японец поклонился и лег рядом. Еще одна фигура выходит из строя, подходит к бывшему Рооми. Она откидывает капюшон, японец не выдерживает и смотрит.

Его звали Якома. Или Якома Потрошитель для друзей. Пять лет назад они дружили. И даже больше, Якома учил его. Столько премудростей кровавого дела он передал ученику, столько саке они выпили, поедая суши с тел обнаженных красавиц. И вот однажды, он привел его в музей. Тогда японец еще не знал, что произойдет. Якома оставил его в каком-то зале, а сам пошел в крейсер. Японец расхаживал и смотрел на ржавые полоски стали, искореженные ружья и даже на несколько ядер. Перед церемонией они слегка выпили, и японцу все казалось забавным. Вскоре за ним пришли, и сказали идти следом. В зал вели два входа, с другой стороны крейсера зияла длинная продольная дыра. В комнате со статуей, есть маленькое окошечко на потолке. Сейчас в него за церемонией наблюдает ученик самого японца. Сегодня он узнает, что ожидает его, если проживет еще пять лет. Впрочем, японец не особенно хорошо готовил его. Далеко не так как, его готовил Якома. И все потому, что японец не хочет ученику подобной участи. Нет, пусть лучше он умрет, плохо подготовившись к заданию, или допустит другую ошибку. Участь японца определена, но у тех, кто еще жив, есть выбор.

Якома превратился в Рооми. Через несколько минут японец сменит Якому, и тоже станет Рооми. И больше никогда не вспомнит, не своего имени, ни родных, ни друзей, ни подвигов, ни любовниц ничего… Достаточно лишь посмотреть, что стало с Якомой, всего за каких-то пять лет. Раньше в волосах даже не намечалось седины, теперь, остатки некогда густой гривы, выглядели белой соломой. Лицо покрылось морщинами, а под зашитыми глазами расползлись кровоподтеки. Да тогда, пять лет назад, японец увидел, как его другу, его учителю зашили глаза. Он кричал и извивался от боли, но японец не повторит его ошибку.

Фигура в балахоне достала нож странной формы. Японец успел различить, что ручка исполнена в виде языка пламени. Он аккуратно срезал нитки с глаз Якомы, подождал. Ждать пришлось недолго. Глаза бывшего Рооми открылись. На секунду, всего на жалкую секунду, японец увидел, что в них блещут крапинки огня. А когда пламя ушло, в грудь Якомы вонзился нож. Жизнь покинула его быстро, но телу предстояло еще помучиться. Фигура в балахоне вытащила из кармана что-то, больше всего похожее на ложку, и очень бережно выковыряла у Якомы глаза. Два окровавленных шарика, на мгновение, посмотрели в глаза японца. По спине пробежал дрожь. Фигура встала и пошла к статуе. Японец не наклонил голову чтобы посмотреть — он видел это пять лет назад. Сейчас один из главарей подойдет к уродливой статуе, и нажмет на зрачок единственного глаза. Тот раскроется, подобно цветку кувшинки, внутри заиграет язычок ярко-красного сияния. Одиннадцать фигур произнесут:

— Орхорогор Шайтан!

Глаза Якомы кинут в пламя. Они вспыхнут нестерпимо желтым цветом, и глаз закроется.

Фигура вернулась в поле зрения. В руке игла, с вдетой капроновой нитью. Японец закрыл глаза и почувствовал, как в надбровье входит металл. Он не закричал. Он хранил молчание, когда нить тянулась внутри его кожи. Он не кричал, когда, завершая стежок, ему прокололи нижнее веко. Из глаз пролились невольные слезы, но он не кричал. И когда главарь перешел ко второму глазу, лишь три зуба сломалось от напряжения, а он молчал. А потом, в кровавой тьме полыхнула огненная вспышка. Он увидел страшный город, разрезанный пламенной стеной, и все кончилось.

Рооми встал.

— Теперь надо разобраться, что делать с этим Димой, — сказал Рооми губами японца.

— Нам надо заключить с ним союз? — спросил Арооми.

— Если это тот, кто я думаю, нам надлежит убить его, как можно скорее. Если он новый эмиссар, то не менее опасен, чем Толстые Ткачи.

Одиннадцать слепых костюмов кивнули и пошли к выходу. В иллюминаторе над ними, испуганное лицо смотрело на безжизненное тело Якомы. Ученик японца понял, что станет с ним через пять лет. Или почти понял…

Дима

Дима шел на встречу. Он вернулся в Гонконг по приглашению Чана старшего. Правда, Дима никогда не приехал бы, если не одна интересная деталь. Вчера, где-то в районе обеда, зазвонил его мобильник. А Дима лишь позавчера подключился к новому оператору, причем на подставное имя, и звонить ему, вроде бы, не должны. Но телефон пиликал, а на экране зависло слово "Чан" — так Дима записал продюсера полгода назад. А это значило — его, наконец, нашли. И слава Ей — не те, о ком он написал книгу.

— Ало? — сказал Дима в телефон.

— Только не вещайте трубку Дмитрий, — послышался старческий голос. — Я хочу поговорить с вами о Семи Толстых Ткачах.

— Вы говорите о книге, или…

— Или. О настоящих Ткачах. О тех, кто уже выписал лицензию на ваше устранение, любыми способами.

— Я внимательно слушаю.

— Не по телефону…

Далее, они договорились встретиться в головном офисе "Кахома корп.", и Дима полетел в Гонконг. Сейчас он повторял тот же путь, что некогда мастер разговора Ким. И даже спутник у него соответствовал. Джек, привычно провел его к лифту по пути пытаясь заговорить, но Дима оставался сухо-молчаливым. На глазах солнцезащитные очки и еще, как будто от него веяло холодом. В автоматизированном лифте, даже включился климат-контроль.

Когда двери расползлись, Дима увидел перед собой стол с китайцем. Тот смотрел на него, скалясь отличными вставными зубами. Но Диму теперь практически невозможно обмануть. И улыбка и показное радушие искусственны, как книги плагиатора.

— Дима! Я смотрю, вы не теряете время даром! За полгода стали одним из известнейших людей в мире!

— Я бы не сказал. — Голос Димы эхом отразился от стен кабинета и Чан вздрогнул.

— Я имею в виду — в некоторых кругах.

— Мне не нравятся круги.

Дима подошел к столу, сел в стоящее напротив кресло, а Чан нервничал. Причина беспокойства? Он чувствовал, что молодой мужчина изменился. Пока не понял, как, почему и насколько, но изменился.

— А что же вам нравится? — Джек стоял за спинкой Димы и Чан видел, как его рука полезла за отворот пиджака. Там, как кобра в корзине, спряталась, почти однокоренная, кобура. Джек посмотрел Чану в глаза, но тот покачал головой, и рука достала не пистолет, а миролюбивый платок.

— Геометрические фигуры вроде квадратов. Или пиктограмм, ну или семиугольников.

— Хорошо сказано Дима. Однако у нас есть дела.