Морин Джонсон - Имя Звезды

— Джеймс, многие считают, что вам следовало незамедлительно передать посылку полиции, — начал репортер, — а не показывать ее содержимое в прямом эфире.

— Граждане имеют право знать правду, — ответствовал Джеймс, откидываясь на стуле. — И мы подстроили все таким образом, что важнейшая часть послания в эфире так и не прозвучала. Полное содержание письма известно только мне и Скотленд-Ярду.

— Вы хотите сказать, что намеренно прервали репортаж?

— Разумеется, намеренно.

— Кто этот козлина? — поинтересовалась я. — Почему он все время торчит на экране?

— Джеймс Гуд? Понятия не имею. Сначала был журналистом, потом ему дали вести какую-то программу. Все его ненавидят, но он ужасно популярен — хотя, по моим понятиям, такого не может быть.

— Козлина, — повторила я, и Джаза вдумчиво кивнула.

— Уже давно не стихают споры, было ли изначальное письмо «Из ада», написанное в тысяча восемьсот восемьдесят восьмом году, фальшивкой. К тому письму, как и к вашему, прилагалась половина человеческой почки, которая могла принадлежать только четвертой жертве, Кэтрин Эддоуз. Разумеется, в наше время такие вещи можно установить доподлинно. Нам уже подтвердили, что присланная вам почка является левой почкой четвертой жертвы, Кэтрин Лорд. Как вы думаете, Джеймс, почему ее прислали именно вам? Вам, а не в полицию?

— Полагаю, убийца хотел донести свои слова до как можно более широкой аудитории, — ответил Джеймс. — Ему было необходимо, чтобы почку увидели все телезрители, и он прекрасно знал, что у меня есть к тому все возможности.

— Кроме прочего, на основании последнего убийства можно сделать неопровержимый вывод, что убийца обладает обширными познаниями в медицине. Этот вопрос вызывал многочисленные споры в отношении первого Потрошителя, но в данном случае все медики, привлеченные к расследованию, пришли к единому заключению, что нынешний убийца, безусловно, получил медицинское образование. Почка извлечена очень профессионально. Мы сейчас покажем вам кадры из первой передачи. Хочу предупредить зрителей, что они крайне натуралистичны, и…

— Меня уже достало смотреть на эту почку, — пожаловалась я.

— Сплошной фарс, — фыркнула Джаза. — Они делают вид, что не могут смотреть на нее без ужаса, а потом показывают ее по двадцать раз в день.

— А ты видела ролик с поющей почкой?

— Брр. Нет.

— Очень смешно. Советую посмотреть.

— Выключи, пожалуйста.

Компьютер стоял в изножье моей кровати. Я захлопнула крышку ногой в носке и продолжала читать отрывки из «Дневника Сэмюэля Пипса» (кстати, имя его произносится именно так, а не «Пипис», как пишется, — я это выяснила на уроке, причем дорогой ценой) — в частности, тот, где говорится о Великом лондонском пожаре. В дверь постучали. Мы откликнулись, и в дверь просунулась Шарлотта.

— Бентон, Дево, вас просят вниз.

На готорнском диалекте «вниз» означало в кабинет к Звать-меня-Клаудии, а то, что нас назвали по фамилиям, не сулило ничего хорошего.

— А зачем? — поинтересовалась Джаза.

— Без понятия. Ты уж извини.

Шарлотта исчезла вместе со своими волосами. Джаза сбросила с коленей учебник немецкого и повернулась ко мне.

— Боже мой… — сказала она.

— Ничего, — ответила я. — Ничего. Если бы она собиралась нас убить, давно бы убила.

— А может, она дожидалась, пока полицейские свалят.

— Джаза.

— Да зачем еще мы ей нужны?

— Джаза, — повторила я.

— Что нам теперь делать? — спросила она, раскачиваясь на краю кровати. — Рори? Что нам теперь делать?

— Пойдем вниз.

— И?..

— И… Ну, она нам всякого наговорит, — предположила я. — Откуда мне знать? Пойдем — и все.

Набравшись храбрости, мы напустили на себя как можно более невинный вид и дружно отправились вниз. Клаудия откликнулась после первого же стука.

— А, девочки…

У меня сразу же отлегло. «А, девочки» было сказано доброжелательным тоном. В этом «А, девочки» явно не прочитывалось: «Я вам сейчас обеим накостыляю клюшкой». Она указала нам на парочку цветастых стульев, приглашая сесть. Джаза так громко сглотнула, что даже я услышала.

— К вам завтра подселят еще одну соседку, — сообщила Клаудия. — Ее зовут Бхувана Чодари. Она опоздала к началу учебного года.

— А почему именно к нам? — спросила я. — Вон, Элоиза одна в комнате.

— Элоиза страдает тяжелой аллергией. Ей необходим очиститель воздуха.

Другим рассказывай — я чуть было не расхохоталась на всю комнату. Нет у Элоизы никакой аллергии. Она дымит как тридцать три паровоза.

— Ваша комната рассчитана на троих, — продолжала Клаудия. — Места там достаточно. Если вы что-то повесили в третий шкаф, сегодня же перевесьте. Все, можете идти.

Мы вернулись к себе и затворили дверь.

— Она все знает, — проговорила Джаза.

Я кивнула.

— Во влипли, — добавила я.

Мысленно промерив комнату еще раз, мы пришли к выводу, что никак она не рассчитана на троих. Ну, может, на метр пошире, чем соседние, и в них нет второго окна, а так — ничего подобного.

— Ну, кто знает, — сказала Джаза. Она оправилась от шока и теперь пыталась изображать из себя этакую непрошибаемую оптимистку. — Может, эта соседка окажется симпатичной. В смысле, нам, конечно, очень хорошо вдвоем, но, может, она тоже ничего.

— Как же мы без дивана?

Я горестно покосилась на третью кровать, которую мы придвинули к стене и забросали Джазиными бесчисленными подушками.

— Мы же им почти не пользуемся, — гнула свое Джаза. — Да и вообще, могло быть и хуже. Могло быть гораздо хуже.

А на деле, полагаю, она чувствовала то же, что и я. Это наша комната, наш островок покоя во вселенной, а теперь из-за этой нашей выходки мы его лишимся. Я примолкла и сквозь оконное стекло посмотрела в небо. Темнело теперь гораздо раньше. Здесь быстро темнеет. Черные силуэты деревьев вырисовывались на лавандовом фоне лондонского небосвода.

— Блин, — сказала я.

17

На следующее утро, прежде чем уйти завтракать, мы Просили последний взгляд на свою комнату — в ее прежнем виде. Когда после обеда я зашла оставить одни учебники и забрать другие, в комнате уже появилась новенькая. Бхувана растянулась на кровати и беседовала по телефону. Она махнула мне рукой, улыбнулась и быстренько свернула разговор. Переставлять кровать она не стала, только украсила ее огромным серо-розовым покрывалом и стопкой подушек розового и серебристого цвета. Повсюду стоял багаж — чемоданы, сумки, пакеты.

Бхувана, как нетрудно догадаться, была индийского происхождения. У нее оказались очень прямые, очень черные волосы — справа одна прядь выкрашена в яркий, красновато-вишневый цвет. Волосы были четко подрезаны на уровне плеч, челка прямая, точно лезвие бритвы. При этом она пользовалась густой черной подводкой, носила длинные золотые серьги и вообще напоминала мне Клеопатру. Впрочем, было очевидно, что родилась Бхувана не в Индии. Выговор у нее оказался типично английский — стремительная городская речь, что-то вроде кокни. Иногда я с трудом ее понимала.