Сергей Костин - Охотник за бабочками

Во втором случае мы с Кузьмичем начинали бегать по кораблю, и колотить чем попало по стенам. Собственно, колотил я, а Кузьмич ронял на пол все, что попадалось под руку. Вернее, под крыло.

Так или иначе, через некоторое время Волк понял, что попал в добрые руки, привел в порядок свои нервишки, залатал раздолбанные стены и стал самым настоящим Космическим Кораблем.

Вот уж тогда мы с Кузьмичем отдохнули. Я на кровати, Кузьмич на моем животе.

Летит Волк по безвоздушному пространству, истории разные нам травит. Ведь он многое чего в жизни своей повидал. И о звездах ярких рассказывал, и о планетах удивительных. Многое чего.

Один раз только накладочка вышла, когда выяснилось, что это именно он Кузьмичеву планету и… Встретились, называется, два одиночества. Кузьмич долго на Волка дулся. Но уж больно отходчивый, Кузьмич. Через пару часов обиды он прекратил обижаться и заявил, что если бы не подлец Волк, он бы никогда не увидел бы мир, и не встретил бы меня. Ну и Волка тоже. На том и помирились.

Иногда, когда Кузьмич спал, или учтиво делал вид, что спит, Корабль посвящал меня в более интересные вещи. Как, например, правильно, навести красную рукоятку на цель, и «общипать ее, словно мокрую курицу». Конец цитаты. Или, как, нажав пару тайных кнопок, включить секретную защиту и пролететь сквозь звезду. Иногда мы это и делали. Ощипывали мокрых куриц, и пролетали сквозь звезды.

Только одно не мог мне объяснить Волк, что за странный глаз нарисован на полу и почему зрачок его так пугает своей чернотой.

— Даже не знаю, откуда он, — оправдывался Корабль, — Появилось данное пятно незадолго до вашего прибытия. А что и как, нет, не знаю.

Время шло весело и беззаботно. Пока, наконец, мы не прилетели, куда и направлялись, в Дьявольские Дыры.

Выбрав из всего огромного многообразия, только одну, нужную нам Дырочку, Волк, с разрешения капитана, то есть меня, стал осторожно приближаться к небольшому звездному скоплению.

Не зря ведь пропадали здесь боевые корабли Земного Содружества, поодиночке и целым набором. И хоть Волк был не слишком высокого мнения об этих «космических корытах», я лично ждал от Дьявольской Дыры неприятностей.

А если очень ждать, то они всегда наступают, неприятности.

В тот день мы двигались, примерно, на четверть углубившись на территорию Дьявольских Дыр. Чистый горизонт, хорошая видимость. Волк дотошно исследовал каждую гуляющую комету, каждый завалящий метеорит, докладывая о спокойствии.

Кузьмич пропадал на камбузе, поглощая сухари. Волк заявил, что пока тот не схрумкает последний сухарик, кормить нас нормальной пищей не станет. А так как Кузьмич отличался не только изрядной прожорливостью, но и был весьма изысканным гурманом, то ему ничего не оставалось, как заняться опустошением камбуза от хлебного щебня.

Я, закинув ноги на пульт, ковырялся с ногтями, приводя их в надлежащий вид. Ведь, как известно из исторических источников, у настоящего космонавта должны быть чистыми не только подотчетный корабль и скафандры, но также и ногти. Опять же, все-таки скоро увижу два миллиона брюликов. Я даже придумал, под что приспособлю тот отсек с единственным крюком. Подвешу на нее уродину куколку вплоть до прибытия на место. Авось не испортиться. Передам ее кому положено, получу брюлики, а потом к паПА. Прости паПА, упустил я свое счастье. Не вели казнить, а вели миловать.

Рев сирены, сотрясший Корабль, сбросил меня на пол.

— Что? Где? Кузьмич! Волк!

Первым, на удивление, отозвался бабочек. С красной от натуги мордой он предстал перед моим глазом и, надувая щеки, принялся показывать на свою спину. Подавился сухарем, стало быть.

Не вставая с пола, я вмазал ему промеж крыльев. Из горла Кузьмича вылетел кусок сухаря в два раза больший, чем голова самого Кузьмича. Как он это делает, не представляю.

Кивнул. Сказал спасибо. И к пульту. Справки наводить.

Но теперь его опередил Волк.

— На горизонте замечены превосходящие силы противника в количестве несметном. Можно посчитать, но лень. Сирену то выключать? Все слышали? Ну, тогда выключаю.

Когда всю сознательную жизнь охотишься за бабочками, поневоле учишься встречать любые опасности как нечто, само собой разумеется. Старушка Смерть частенько встречалась на моем пути, но, видимо, даже ей, колченогой, я казался слишком уродливой добычей. Зачем косить засохшую и скрюченную траву, когда вокруг полно сочной и высокой.

К присутствию Смерти привыкаешь быстро. Кто-то сознательно прогоняет даже мысли о ней, А кто-то знает, что вот она, рядышком, танцует свой странный танец с косами. Ну и пусть танцует. Авось запляшется, устанет, да забудет, зачем приходила. А коли, вспомнит, всегда можно плюнуть ей в лицо три раза, обязательно через левое плечо, и сказать: — «Позови меня с собой». От такой сознательности возрадуется старушка и вновь в пляс до упаду.

Говорят, помогает.

— Вранье все это, — Кузьмич приплюснулся к центральному обзорному иллюминатору, — Если в корабле поджарят, то никакие танцы не помогут. А эти запросто. Вон их сколько.

Правда Кузьмичевская. Уйма их. Уйма, это ровно сто одиннадцать штук. Круглые, черные горошины, окружившие нас со всех сторон.

— Драпать надо, как есть драпать.

И здесь он прав. Но разве Кораблю докажешь, что иногда лучше показать врагу спину, нежели вывалившиеся кишки. Я еще в самом начале заикнулся, давай, мол, Волк, потихонечку совершим убегающий маневр. По культурному, и без проблем. И что же он, стервец, заявил?

— Велика Галактика, а отступать некуда. Позади ни хрена интересного. Погибнуть смертью героев, вот настоящая доблесть!

Ему-то что, железяке самовосстанавливающейся. Покряхтит пару столетий металлоломом, приведет себя в порядок и снова дурковать в одиночестве. А нам каково?

Пока вражеский флот хранил гробовое молчание, только плотней окутывал нас своими кораблями, стискивая и без того узкие клещи.

Мы сознательно не посылали никаких запросов, дабы не раскрывать, кто мы, и что мы. Корабль посоветовал. Говорит, самая, что ни наесть надежная тактика. Прикинутся метеоритом, и молчать в закрылки. Надолго ли. И хоть потушены все бортовые огни и разговоры шепотом, но и дураку, даже инопланетному, ясно, что корабль обитаем. Блестит золотом, словно весеннее дерьмо в проруби.

— Вызывают они вас, — сообщил, наконец, Волк. Как завернул! Вас. А он, стало быть, вроде и не при деле. Ничего подобного. Одна компания. И отвечать все одинаково будем.

— Зажечь кормовые, поднять опознавательные, развернуть антенны, — встречать врага, так встречать. Не таясь.

Корабль выполнил команду, как и положено. Врубил все возможное освещение. Внутри и снаружи. Развернул усики антенн, взметнул в безвоздушное космическое пространство флаг.