Колин Мэлой - Империя Дикого леса

— Я сломал форсунку на печи, и вы объявили мне запрет на усыновление, помните? Увели в свой кабинет, воткнули в меня иглу и отправили в лес, — голос Майкла дрожал от сдерживаемых эмоций. — Я поклялся, что если когда-нибудь снова вас увижу, то разорву на куски.

— О да, дитя, — взвыл Антэнк. — О да, да, да…

Майкл потянулся вперед обеими руками, коснулся щек своего бывшего начальника, бывшего мучителя, и пальцы его задрожали.

— Не делай этого, Майкл, — сказала Синтия Шмидт, подходя сзади и кладя ладонь ему на плечо.

Тогда Майкл сжал губы и наградил жалкого бродягу смачным плевком, попав ему прямо под правый глаз и оставив там светлое пятно — влага стерла слой грязи, покрывавшей лицо Антэнка.

И тут Джоффри разразился рыданиями. Они словно вырывались откуда-то из самых глубин, перемежаясь все тем же странным хихиканьем. Слезы закапали вниз с его носа. Майкл отошел прочь; на лице его было написано отвращение.

— Что с ним случилось? — спросила Элси, стоящая рядом с сестрой. Она только однажды видела, чтобы взрослый человек расплакался по-настоящему, а не по телевизору: это был папа после исчезновения ее брата. Но там все было по-другому. А эти слезы, казалось, исходили из какого-то далекого, неведомого места.

— Не знаю, — ответила Рэйчел. — Наверно, он двинулся.

— Так ему и надо, — сказала Синтия. — Его приют был похож на тюрьму. То, что он с нами сделал — преступление.

Жак обнял рыдающего Антэнка и положил его голову себе на плечо.

— Ну-ну, — сказал Жак по-отцовски ласково. — Выплачься, Джоффри. Это правда, мой старый друг. Мой давний партнер. Ты натворил столько ужасного, причинил столько зла. И не только этим детям, о нет — хотя это была кошмарная оплошность, — хуже того, ты отравил себя, отравил собственный разум в погоне за желаемым, пользуясь любыми средствами. Из-за неусыпной нужды создавать, умножать, укреплять власть ты потерял связь с самим собой. Эта страсть — болезнь, мой друг. И она сгноила твою душу до самого основания.

Джоффри лишь бормотал откуда-то из недр водолазки Жака:

— М-м-м… м-м-м, тра-ла. Тра-ла.

Слезы продолжали литься, впитываясь в черную ткань.

— Но ты можешь искупить вину, Джоффри, — продолжал диверсант. — Ты можешь возродиться, словно феникс, из пламени своего разрушенного творения. Ты явился сюда, в мой дом, в дом бывшего собрата-титана, чтобы встретиться лицом к лицу со своим прошлым и всеми страшными решениями, которые ты принял и которые неумолимо привели тебя к теперешнему отчаянному положению. Посмотри на руины своей жизни, Джоффри: вот они, прямо перед тобой.

На этих словах Антэнк отстранился от Жака и сквозь слезы уставился на окружавших его людей: на «Шапо нуар», на Неусыновляемых. Элси, которая стояла, не шевелясь, рядом с сестрой, заметила, что Жак тоже начал плакать.

Нежно поцеловав Джоффри в лоб, глава диверсантов заговорил снова:

— Но ты, как и все остальные здесь, стал жертвой. В конечном счете ты не виноват. Тебя толкнул на это жестокий и бесчувственный хозяин. В сердце своем ты не плохой человек. И судьба привела тебя сюда, чтобы ты принял участие в великом возрождении, великом крушении империи, для которой ты оказался просто очередной жертвой.

— Уиг-г-г-г-г… — выдавил Джоффри сквозь рыдания. — Уиг-г-г-г-г…

— Да, — подбодрил Жак. — Да, произнеси его имя. Произнеси, словно новорожденная душа.

— Уигман-н-н-н-н! — заорал Джоффри.

И тогда Жак, рывком подняв его с пола, потащил спотыкающегося Антэнка к столу. Держа его за шкирку, словно кошка-мать маленького котенка, он указал в сторону стопки чертежей на столе:

— Вот твой Вавилон, Джоффри. Твой соляной столп. Вот маяк, который привел тебя к нам, который собрал всех нас вместе. Смотри на него и смейся. Ибо теперь ты свободен.

И Джоффри Антэнк начал смеяться.

Она положила орлиное перо в медную миску, которая стояла на комоде рядом с зеркалом в раме. Было не совсем понятно, каким образом дух хотел получить требуемый предмет, но она решила, что некоторая торжественность не повредит. Ее немного разочаровало, что зеркало никак не отреагировало, когда она вернулась домой с волосами, превратившимися в ком из сучьев и мха, и пером, которое она с таким трудом добыла. Конечно, дух приходил только ночью, когда часы возвещали полночь, но Зита думала, может быть, призрак сделает исключение, раз она принесла первое, что тот просил. Не увидев никакой реакции, девочка взяла маленькую медную чашку, которую сама выбрала из вещей матери — мама клала в нее на ночь кольца — и, поставив перед зеркалом, положила туда свежедобытое перо. По-прежнему ничего. Она принялась дожидаться боя часов, возвещающего наступление ночи.

Когда дух все же появился — после того, как отец мирно уснул в своей комнате, а часы пробили двенадцать, — она была готова к его приходу.

На запотевшей поверхности зеркала появилась надпись «ХОРОШО».

— Спасибо, — сказала Зита, преодолев оцепенение, которое поначалу охватило ее при виде появившихся букв. Более того, она обнаружила, что уже даже чуть более спокойно относится к присутствию бесплотного духа, который говорил с ней с помощью тумана на зеркале. — Что дальше? — робко спросила девочка, стискивая в пальцах одеяло.

Буквы пропали, и туман снова окутал поверхность зеркала. На ней проступило слово «КАМЕНЬ».

«Проще простого», — решила про себя Зита. Камешек можно добыть буквально где угодно.

«РУЧЕЙ КРЕСЛО-КАЧАЛКА». Слова заняли все оставшееся на зеркале место. У Зиты вытянулось лицо. Она никогда не слышала о ручье Кресло-качалка, не говоря уже о его предполагаемом местонахождении.

— Мне же не придется опять пробираться в Авианское княжество, правда? — спросила она у пустоты.

Но стекло не дало никакого ответа. Дымка исчезла. В зеркале снова отражались небольшая темная спальня и огонек свечи у постели Зиты. Половинка луны сияла в окне, наполняя комнату серебристым светом, а девочка раздумывала над своим следующим шагом. Наконец она решила, что ответ найдется в отцовском атласе. Взяв его из коридора, она открыла потрескавшийся пыльный фолиант и разгладила страницы, на которых раскинулся весь лес. Надеясь на лучшее, Зита осмотрела земли, которые лежали прямо вокруг ее дома, в торговом квартале, ища слова императрицы: «Ручей Кресло-качалка». Увы, но там ожидаемо не оказалось ничего похожего. Переместившись в более отдаленные районы, она пересекла взглядом границу Авианского княжества и проверила множество волнистых синих линий, расчерчивавших эти места — по-прежнему ничего. И лишь продвинувшись еще дальше к северу, она увидела то, что искала. Ручей Кресло-качалка на самом деле существовал.