Беркем Атоми - Чиста пацанская сказка

Непонятливому чужаку, видимо, было плохо слышно; или он не понимал цивилизованного языка, так как остался недвижим. Ну что ж, герр чужой, значит, вы не хотите пива. Как хотите. Трактирщик перестал поглядывать на странного клиента, полюбовался на последнюю кружку, и перешел к дюппелям для шнапса.

Чужой горестно вздохнул, встал и двинулся к стойке.

Ну, вот. Давно бы так… - успел подумать трактирщик, подымая на посетителя вопросительный взгляд.

– Гутен морген, дорогой коллега! - поприветствовал брата-феодала Марат, входя в напоминающую дамский блудуар спальню фюрста.

Из горы подушек под кружевным пологом раздался слабый стон:

– Какой там гутен, фон Цвайбире… Я етфа жиф…

– Дак какие проблемы, фатер. Ща подлечимся. Как, по пивку?

– Та, пыло пы неплохо… Глистхен, торокая, сходи к герру Свинненкампфу, и если Клара уже вышла, попроси его прислать немнокко пива… Чему ты так улыппаешься, торокой зятть?

– Дали мы вчера, а, фатер?

– О, я… Тали мы фчера реально… - проскрипел несчастный фюрст, пытаясь выцарапать из глаз насохший за ночь песок, но руки не слушались, и не попадали не то что в глаз, а вообще в голову.

Поняв, что беседы с фюрстом пока не получится, Марат рассматривал жилище новоявленного тестя. Беглое знакомство с уровнем его жизни снизило ожидаемую приятность разговора о "пританном" до неприличных величин - тестюшка владел доспехами, которые в Дуле не взяли бы даже на лом, на подоконнике лежала квитанция из ломбарда - "…принята от фюрста Шнобеля карона афтаритецкая, на восемь зупцоф, один пфунт три золотника, из них золота - шесть золотникофф, астальное же фсякий дрэк…"

Бродивший по комнате зять двоился в глазах несчастного фюрста, а когда стал у окна, то вообще превратился в круг из неясных вращающихся силуэтов. Задумчиво глядя на улицу, зять невпопад сообщил:

– Ниче, фатер, щас пивка хлебнешь, горяченьким придавишь, зуб даю - через полчаса будешь как новый…

В дверь поскреблись, и зять, резко повернувшись к дверям, злобно рявкнул:

– Вы че, лашкомои, через Караганду добирались?!

Фюрст вжал голову в плечи: ох, не стоило б так с местной прислугой… Злопамятный и гавнистый народец, теперь точно и вода для бритья будет чуть теплой, и в кофе наверняка плюнут, и к счету че-нибудь подрисуют - а как проверишь… Некстати выплывшее слово "счет" затронуло такие неприятные зоны мозга, что фюрст с тяжким стоном откинулся на подушки.

Когда он приоткрыл глаза, про боль как-то забылось: у его кровати творилось что-то поистине странное. На невесть откуда взявшемся сервировочном столике дымились кнедлики в капустном озере, исходил аппетитным паром здоровенный окорок; ленивые и степенные слуги растеряли весь свой пафос и носились, как духи в карантине - наливали пиво, откупоривали шнапс, раздергивали пыльные шторы.

Вопросительно глянув на зятя, фюрст осторожно приподнял ноющую голову. Да, не почудилось. Блин, как так? Это че тут за чудеса?

Впорхнувшая дочь помогла спустить ноги и нацепила тапки, фюрст накинул ветхий халат и тяжко присел к столу. Первая пролетела в такой кайф, что фюрст потерялся на несколько минут, и расслышал мир вокруг себя только после мощной отрыжки.

– …а мы сейчас на рынокь, натто мнокко что прикупитть, ты тут посиди пока, оттохни, мы приттем черес тшасика тфа, яволь? Пойттем, майне либе!

– Да, фатер, отмякай, придем, перетрем еще за мелочи.

Зять с легким "Ак-Барсом" поставил кружку, подошел к окну и сунул что-то в карман казакина:

– Это вон тот, что ли? Рынок-то?

Нехитрый отвлекающий маневр удался, и Марат, подмигнув тестю, вышел вслед за женой, весело оглядев выстроившихся у дверей тактирных служек:

– И не дай Бог… Поняли, маскотники?! - и произвел легкое движение в их сторону.

Вгрызаясь в нежную баранину, фюрст успел отметить, что служки отчего-то скорчились у стены, хватаясь кто за голень, кто за брюхо, а кто за причинно место.

Рынок в чинной Орднунгии - это вам не Шувакиш, не Алмагуль, не шамарканский Шиап-Бозор, и даже не Южный Порт…Тут прям как в фойе консерватории, ептыть…- думал Марат, бродя за женой по рядам с мытыми овощами, чистенькой битой птицей, солидными шмотками на солидных вешалах. - И ни одного сяйнца, это ж надо… Да что там сяйнцы, тут даже ызырбучанца-то не сыскать - вона че, одни, понимаешь, арийски морды. Мечта, блин, скинхеда… Оглядев ассортимент лавочки, куда его втащила жена, Марат едва сдержал хохот - оказывается, ее представления об актуальных дресс-кодах включали кружева, шитые блестками камзолы и прочую петушиную дрянь с пряжечками и рюшечками. Убедившись, что с имиджем "прекрасный прынц" ничего не выйдет, фрау фон Цвайбире подтащила мужа к роскошно отделанному турнирному доспеху, предлагая разделить тот восторг, при виде которого она всегда замирала перед этим изделием знаменитых сыксонских оружейников. Как хорош будет ее Маратикь, если купить это сверкающее чудо, да полирнуть, да с вон тем светло-синим плащом… Невежа-муж, пощщупав металл панциря, только скривился да хмыкнул:

– Да, давненько тут у вас по-взрослому не воевали… Сыксонское, говоришь?

Тут же подлетел хозяин лавочки и начал грузить - да тут одного булата, да полировка, да одной гравировки на двадцать монет, и так при курфюрстском дворе щас модно; а надежность?! Я вас умоляю, граф, тут из башенного арбалета с десяти шагоф не поцарапать! Гербы припаяем, перья поменяем!

Ну, и догрузился.

– Булат, говоришь? Сыксонский? С десяти шагофф, говоришь… - нехорошо ощерился покупатель, выдергивая из казака акинавского засапожника. - Полста монет, значица. Ну че, забьемся? На эти полста? - и сделал красноречивый жест ножом в сторону невинно поблескивающего панциря.

Лавочник огляделся - эх, нельзя спрыгивать, вон сколько народа столпилось, терять лицо… Да и пятьдесят монет - заманчиво, чего там. С другой стороны, больно уж здоров этот чертов спорщик, вдруг и впрямь пробьет. Хотя - ножом… Наврядли. Да и пусть сначала деньги покажет! - нашелся лавочник и попал окончательно, осведомившись с елейной улыбочкой:

– У фас есть тостаточно тенек на заклатт?

Чертов чужеземец молча грохнул о прилавок мешком с монетами, вызвав восхищенный гул прибывающих зрителей. Мозг лавочника тревожно заметался:

– Сокласен. Только если фы не пудете сильно расмахифаться. А! И с перфого раса.

– Да я вообще размахиваться не буду. Ты давай бабки пока тащи. - ухмыляясь, посоветовал чужой, взял нож обратным хватом и приставил острие к середине грудной пластины.

В лавке повисла тишина. Подняв кулак, чужой издевательски улыбнулся торговцу и с противным консервным звуком погрузил лезвие по самую рукоять.