Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — гроссфюрст

Я говорил злорадно и зловеще, почти сам поверил в такую мощь, и герцог совсем завял, как и его рыцари.

— Будем драться, — сказал он со вздохом. — Видит Бог, будем драться за свои земли, за своих людей, за жен и детей.

— Мужественное решение, — одобрил я. — Только можно поступить еще мудрее. Когда король промчится мимо… вы можете дать ему провизии, накормить коней, но не советую отправлять с ним людей…

— Почему?

— Все погибнут, — честно ответил я. — Война, знаете ли, быстрее заканчивается, и меньше всяких-разных жертв, когда… зверствует и беспощадствует. Если живых после битвы не остается, другие предпочитают в сражения вообще не вступать. Ну, вы поняли…

Он кивнул, лицо темное, взгляд отвел, что значит, да, понял, только стыдно за такое понимание, все-таки рыцарь, а не просто человек.

— Вы жестокий человек, Ричард Завоеватель…

— Война по гуманным правилам длится дольше, — объяснил я. — Сам недавно такое понял, вот и с вами делюсь мудростью. И потому убитых больше, умерших, казненных, замученных… В общем, когда король скроется из виду, благоразумно будет вывесить на главной башне мой стяг.

Он вскрикнул в негодовании:

— Что?

— Тогда замок, — объяснил я, — и земли останутся за вами. И ваши вассалы тоже. Когда тут будет проходить армия короля Барбароссы или любая другая союзная, вас не тронут, так как эти земли будут под моей юрисдикцией.

Он пыхтел, наливался дурной кровью, но я видел, как в его глазах мелькают всякие там мысли и мыслишки вроде того, что стяг можно вывесить, а когда Его Величество Гиллеберд все-таки разгромит захватчиков, можно и снять…

— Мы подумаем, — произнес он враждебно. — Все обсудим. Сэр Ричард, вас больше не задерживаем!

Я усмехнулся, приложил два пальца к виску и повернул арбогастра на север. Земля сперва поплыла под его брюхом, а потом замелькала и слилась в серую полосу. Хотя уже можно бы и не таиться, о моем коне ползут всякие слухи, многие видели вдали стремительно проносящегося всадника на угольно-черном коне…

Глава 14

Ветер наконец-то поднялся повыше и свирепо разогнал тучи. Соскучившееся по работе солнце с удвоенным жаром начало высушивать сырость, я через некоторое время ощутил, как его лучи проникают уже под кожу и начинают добираться до костей. Пес как будто почуял, остановился впереди у ручья и жадно лакает с таким наслаждением, что слышно на половину королевства.

Я остановил арбогастра, вода выглядит чистейшей, ручей широк, почти маленькая речка, не всякий перепрыгнет даже с разбега.

— Освежимся, — решил я и соскочил на землю. — Пейте, только зубы не застудите… Зайчик, ты же умный, тебя не надо остужать, надеюсь?

Он фыркнул презрительно, зашел по ручью повыше Пса и тоже принялся пить. Я усмехнулся, кони гораздо требовательнее к чистоте воды, чем собаки. Мутную пить не станут, даже чистую пьют так, будто брезгают, а когда увидят на воде крошечный листок или соринку, то фыркают и дуют на нее, чтобы не мешала.

Я зашел еще выше, арбогастр покосился недовольно, но спорить не стал: а я не стал мутить воду конечностями, деловито сел у самой воды, расставив ноги, и осторожно поднес ладони к поверхности ковшиком.

Человек должен пить по-человечески, а не зверячески, но руки мои застыли, а по телу прошел холод. Из глубины отчетливо смотрят глаза… затем проступило женское лицо. Водяные струи уплотнились и образовали волосы.

Отшатнувшись, я смотрел ошалело, а поверхность воды натянулась, словно тончайший шелк, начала медленно подниматься, оформилось прекрасное женское лицо, настолько прозрачное, что если бы не примесь зеленоватости, я бы и не рассмотрел, появилась тонкая шея, дивной формы изысканные ключицы, красивые покатые плечи, нежная девичья грудь, изящный животик и тонкий стан…

Лицо менялось, глаза стали крупнее, нос тоньше, а губы более пухлыми, в то время как щеки слегка втянулись, челюсти чуть выступили вперед. В лице появилось нечто от ящерицы, но очень аристократической ящерицы, сразу вспомнились утонченные длинноногие эльфийки…

— Здравствуй, герой, — произнесла она самым нежным голосом, какой я когда-либо слышал, похожим на шелест весеннего ветра, но различаемый отчетливо. — Ты остановился в безопасном месте…

— Надеюсь, — пробормотал я. — А ты хто? Тролль?

В ее крупных и слегка выпуклых глазах проступило удивление.

— Тролль? Разве так говорят о своих богах?

Я ответил осторожно:

— Вообще-то у меня уже есть…

Она оставалась по пояс в воде и даже когда двигалась, круги от нее не расходятся, отчего у меня сердце стучит все встревоженнее.

— Кто, Кенанцекотл или Унагиндина?

Я сказал еще осторожнее:

— Ни тот ни другой. А что, могут только эти два?

— Речных, — ответила она, — да.

Я покачал головой.

— Знаешь, у меня голова слабая… насчет памяти. Чтоб не запоминать слишком много богов, я избрал одного. Общего. Так проще.

Она засмеялась.

— Правда? Очень интересно. Вы вообще интересные все трое. Я никогда не видела, чтобы вот такие Пес, Конь и Человек… вместе.

Я поинтересовался осторожно:

— А что… из ручья увидеть можно много?

Ее огромные глаза смеялись, она все больше становилась похожей на женщину, которая старается понравиться мужчине.

— Этот ручей дальше становится рекой. Она бежит через многие земли, вы их называете королевствами, хотя я так и не поняла, что это, через леса, пустыни, степи и даже горы. И все, что видит река, вижу и я.

Я присвистнул.

— Нехилый объем информации! Правда, в основном, мусор, но можно отловить что-то и весьма. Даже зело. Наверное, можно.

Она опустила руку в воду, я видел, как шевелила там пальцами. Пес подошел и тоже смотрел очень внимательно. Она засмеялась, что-то ухватила и бросила на берег. Пес поймал на лету и с довольным урчанием лег, зажав в лапах крупную толстую рыбу с выпученными глазами.

— Спасибо, — сказал я, — от его имени.

— Пожалуйста, — ответила она. — А тебя какой голод мучит? Не тот ли, что всех мужчин в дороге?

— Я справляюсь, — ответил я скромно.

Она сделала большие глаза.

— Зачем?

— Тебе не понять, — сказал я с достоинством. — Я христианин! Мы должны преодолевать соблазны.

— Зачем? — повторила она в недоумении. — Не лучше ли поддаться? Соблазн сразу перестанет мучить…

— Тоже вариант, — признал я. — Хотя это же и отговорка. Хи-и-итрая! Мы всегда ухитряемся себя оправдывать, интеллект развиваем. И чем мы развитее, тем больше у нас отговорок, и тем изощреннее и убедительнее. Так и наступает век развитого общества, когда все знают, как надо, но поступают, как кому хочется.