Андрэ Нортон - Серая магия. Колдовской мир. Паутина колдовского мира

Удары, гром, блеск вспышек, ветер — все это продолжалось, но дождя не было. Скала под ними начала дрожать в такт раскатам грома.

От последней яростной вспышки Симон на какое-то время ослеп и оглох. Прошло несколько минут. Ударов больше не было, даже ветер стихал, словно от усталости. Симон поднял голову.

В воздухе стоял чад от горелого мяса. Поблизости дрожащим пламенем горел кустарник. Но благословенная тишина продолжалась. Женщина зашевелилась в руках Симона и высвободилась. Он снова уловил ее уверенность, смешанную с торжеством. Какая-то игра подходила к концу.

Симон хотел осмотреть сцену внизу. Пережили ли охотники и их собаки бурю? При свете горящих кустов, он увидел у подножия стены клубок тел. На дороге лежала мертвая лошадь, из-под нее виднелась рука всадника.

Женщина подползла к краю карниза, осматривая местность. Потом, прежде, чем Симон смог остановить ее, спустилась вниз. Симон последовал за ней, ожидал нападения. Но вокруг были только трупы.

Тепло огня доносилось до них. Хорошо. Странная спутница Симона протянула обе руки к огню. Симон пробирался между обожженными телами собак. Он направился к мертвой лошади, собираясь использовать оружие всадника. И тут он увидел, что пальцы всадника шевелятся.

Охотник был смертельно ранен, но Симон не испытывал к нему сочувствия после жестокой охоты на болотах. Но он не мог оставить беспомощного человека в ловушке. Налегая изо всех сил, он поднял мертвую лошадь и выволок изувеченное тело. При свете пожара он принялся рассматривать раненого.

В искаженных, залитых кровью чертах лица не было ни признака жизни, но разбитая грудь с трудом поднималась и опускалась… Время от времени слышался стон.

Симон не мог бы назвать расу всадника. Коротко остриженные волосы, очень красивые, почти серебристо-белые, нос крючком между широкими скулами — странное сочетание. Симон предположил, что раненый молод, хотя в этом бледном лице мало что сохранилось от сформировавшегося юноши.

Через плечо у него по-прежнему висел рог. Богато украшенная одежда, усаженная жемчугом брошь на груди свидетельствовали о том, что это не простой солдат. Симон, не способный помочь ему, обратил внимание на широкий пояс всадника и оружие.

Нож он засунул себе за пояс. Странный самострел извлек из кобуры и внимательно осмотрел. У оружия был ствол и приспособление, которое могло служить только курком. Но ручка оружия была непривычна, целиться — трудно. Симон сунул самострел за пазуху.

Он отцеплял следующий предмет — узкий цилиндр, когда из-за его спины протянулась рука и взяла цилиндр.

При этом прикосновении раненый шевельнулся. Он открыл глаза, и в них появилось такое выражение, что Симон отшатнулся.

Он встречался с опасными людьми, желавшими его смерти, и справился с ними. Он стоял лицом к лицу с людьми, ненавидящими его, и он сам ненавидел их. Но никогда он не видел такого выражения, которое застыло в блестящих зеленоватых глазах охотника.

Но тут же Симон понял, что эти глаза обращены не к нему. Раненый смотрел на женщину, которая стояла, слегка наклонившись, оберегая раненую ногу, поворачивая в руках жезл, снятый с пояса охотника. Симон ожидал увидеть на ее лице объяснение того горящего, разъедающего гнева, с которым смотрел на нее раненый.

Она спокойно, без следа эмоций, смотрела на охотника. Его губы изогнулись. С мучительным усилием он приподнялся и плюнул в ее сторону. Затем голова его ударилась о землю и он затих, словно последнее движение отняло у него всю энергию. В свете угасающего огня его лицо расслабилось, и рот приоткрылся. Симону не нужно было вглядываться в него: он знал, что охотник мертв.

— Ализон, — женщина тщательно выговорила это слово, переводя взгляд с Симона на мертвеца. Наклонившись, она указала на эмблему на груди мертвеца и повторила — Ализон.

— Ализон, — сказал Симон, вставая. У него больше не было желания осматривать вещи мертвого.

Женщина повернулась лицом к отверстию, через которое уходила к реке дорога.

— Эсткарп…, — еще тщательнее выговорила она. Пальцем она указала на речную долину. — Эсткарп, — повторила она, указывая на себя.

И, как-будто в ответ на ее слова, из-за стены послышался резкий трубный свист. Не вызывающий звук рога, а скорее свист, который издает сквозь зубы человек, ожидая действия. Женщина в ответ прокричала несколько слов, ветер подхватил их и они эхом отдались от каменной стены.

Симон услышал топот копыт, лязг металла о металл. Но поскольку спутница с радостным ожиданием смотрела на проход, он решил ждать, не прибегая к действиям. Лишь рука его сомкнулась на автоматическом пистолете в кармане. Он направил дуло оружия на проход в стене.

Они появились по одному, эти всадники, держа оружие наготове, и протиснулись в проход. Увидев женщину, они радостно вскрикнули: это явно были друзья. Четвертый всадник подъехал прямо к ожидавшим Симону и женщине. У него была высокая, мощная лошадь, выбранная специально для того, чтобы нести большую тяжесть. Но всадник был настолько мал ростом, что пока он не спешился, Симон принимал его за мальчика.

В свете огня доспехи всадника блестели, искры вспыхивали на шлеме, поясе, вороте и запястьях. Хотя он был мал ростом, плечи у него были необычайно широкие, а руки и грудь могли бы принадлежать человеку втрое большего размера. Одежда его напоминала кольчугу, но облегала тело так плотно, словно была сделана из ткани. Шлем был увенчан изображением птицы с распростертыми крыльями. А может, это и была настоящая птица, каким-то образом замершая в неестественной неподвижности? Глаза на поднятой голове, казалось, следили за Симоном с молчаливой яростью. Гладкая металлическая шапка, на которой сидела птица, оканчивалась чем-то вроде кольчужного шарфа, обернутого вокруг шеи всадника. Идя вперед, всадник нетерпеливо потянул за этот шарф, открывая лицо. И Симон увидел, что не так уж ошибался в своей первоначальной оценке. Воин в шлеме был молод.

Молод, да, но и силен. Внимание его разделилось между женщиной и Симоном, он задал ей вопрос, враждебно осматривая Симона. Она ответила потоком слов, ее рука начертила в воздухе какой-то знак между Симоном и воином. Увидев это, воин коснулся шлема жестом, который мог быть только приветствием чужеземцу. Но распорядилась в этой ситуации женщина.

Указывая на воина, она — продолжила урок языка:

— Корис.

Симон решил, что это может быть лишь личным именем. И он ткнул пальцем себя в грудь.

— Трегарт. Симон Трегарт, — и подождал, пока она назовет себя.

Но она лишь повторила его слова, как-будто запоминая: