Ханна Хауэлл - Любовь и магия (Сборник)

Тут предводитель толпы приосанился и снова закричал:

— Еще одна смерть на твоей совести, Левенах!

Он указал в сторону мужчины и женщины с длинным свертком, и те сразу же приблизились.

Некоторые из женщин громко зарыдали, а мужчины снова разразились криками и проклятиями.

— Что ты скажешь на этот раз?! Все тебе мало нашей крови?! — еще громче заорал предводитель.

— Кто это? — послышался тихий голос Левенах.

— Мой мальчик! — завопила женщина со свертком. — Мой бедный Том! Ему только недавно исполнилось шестнадцать, он еще и мужчиной не успел стать! Но что тебе до этого?! Ты убила его, гнусная ведьма! Шлюха! Отродье сатаны!

— Нет-нет, — прошептала колдунья, и Олдеру показалось, что он учуял ее ужас. — Нет, только не Том…

— Ты лжешь! — закричал предводитель, размахивая факелом. — Ты всегда нам лгала! Ты слишком долго пила нашу кровь, и теперь с нас довольно, Беатрикс Левенах! Теперь мы положим этому конец!

— Дунстан, но ты ведь не думаешь, что я…

— А что еще мы должны думать? — перебил Дунстан. — Незамужняя женщина, которая ведет себя так, словно она мужчина, словно она…

— Но мой жених…

— Нет никакого жениха! — со злобной насмешкой воскликнул Дунстан. — Годами мы молча глотали твою ложь, твою и твоего отца. Старые сказки — всего лишь сказки! Ты защищаешь лимнийцев не лучше, чем нас защищал бы сам дьявол!

Олдер поежился при этих словах. Дунстан же продолжал:

— А теперь ты заплатишь за все, проклятая ведьма. Я знаю, как с тобой расправиться.

Дунстан взглянул на свой факел, потом покосился на толпу. Солнце уже заходило за верхушки деревьев, и казалось, что факелы в руках мужчин разгорались все ярче.

— Хватайте ее! — распорядился Дунстан. — А потом надо подпалить ее логово!

Несколько смельчаков, приблизившись к Левенах, схватили ее и потащили в сторону леса. Губы ее шевелились — очевидно, она шептала какое-то заклятье. Но даже если это действительно было заклятье, на тащивших людей оно совершенно не действовало.

Олдер вновь взглянул на красноватое марево над вершинами деревьев.

Еще несколько мгновений, и тогда… Тогда он, возможно, уже сможет принять человеческий облик.

— Поджигайте же дом! — крикнул Дунстан. — Поджигайте быстрее!

Несколько крепких мужчин подтащили Левенах к старому узловатому вязу, стоявшему на поляне перед постоялым двором, совсем недалеко от того места, где затаился наблюдавший за происходящим волк.

И теперь Олдер явственно ощущал вибрации, исходившие от Левенах, — она излучала энергию, пульсировавшую в одном ритме с его гулко бьющимся сердцем.

Люди же, которым было велено поджечь дом, стояли перед постоялым двором в бездействии; казалось, они боялись приближаться к нему. Но судьба постоялого двора совершенно не заботила Олдера. Сейчас он был озабочен только судьбой его хозяйки, ибо понимал: земные дни Левенах вот-вот закончатся.

Он снова посмотрел на верхушки деревьев и тут же взвыл по-волчьи.

— Не делайте этого, умоляю вас! — воскликнула Левенах. — Дунстан, ведь я — Левенах! А когда-то вы поклялись, что…

— Не угрожай мне, ведьма! — прорычал предводитель толпы. Он схватил ее за огненные волосы. — Скоро лимнийцы освободятся от тебя, освободятся от зла, которое ты на нас насылаешь. Заклятье исчезнет, когда мы бросим твой поганый труп на горящие уголья твоего логова.

Олдер взвизгнул словно от боли.

— Нет!

Левенах попыталась вырваться, но мужчины крепко ее держали. Тут откуда-то появилась веревка, и на шею ей накинули петлю.

У Олдера возникло ужасное ощущение; казалось, горло его сдавили, и он вот-вот задохнется. И тут же старый шрам напомнил о себе острой болью.

В следующее мгновение он понял, что больше не может ждать. И не важно, зашло солнце или еще нет. Пусть случится то, что должно случиться.

Присев на передние лапы, Олдер замер на мгновение, а затем, с силой оттолкнувшись от земли, с яростным рыком выпрыгнул из-за деревьев.

Глава 4

«Неужели я сейчас умру?» — спрашивала себя Беатрикс, когда ей на шею накинули петлю; она не в силах была поверить в происходящее, даже когда ей уже связали руки за спиной. Дунстан, стоявший прямо перед ней, смотрел на нее со злорадной ухмылкой.

Но, судя по всему, ей действительно предстояло умереть, потому что ничего у нее не вышло. Ни одно заклинание не подействовало на этих людей. Выходит, все заверения ее отца, все легенды и пророчества, а также древние клятвы — выходит, все это было неправдой.

Скоро ее убьют. И тогда все нагорье с его обитателями достанется Ласло и прочим вампирам.

— Смотри, ведьма, смотри! — закричала ей мать Тома, и даже сейчас, перед лицом смерти, Беатрикс почувствовала, что сердце ее сжалось от боли; она горевала вместе с этой несчастной женщиной и разделяла ее скорбь.

И она готова была вместе с ней оплакивать милого славного Тома, погибшего от клыков вампира.

— Вот, смотри!

Женщина отдернула тряпицу с лица своего сына. Лицо оказалось ужасно бледным, и оно все сморщилось, словно яблоко, оставшееся висеть на ветке зимой. А в карих, широко раскрытых глазах юноши навечно застыл смертный ужас.

Из горла Беатрикс вырвался сдавленный крик, когда она увидела две черные точки на шее юноши. Тот, кто напал на Тома, высосал из него всю кровь до капли, превратив его в подобие сушеного яблока.

— Пусть его лицо будет последнее, что ты увидишь перед тем, как отправиться в ад, ведьма! — прокричала женщина и плюнула в сторону Беатрикс.

Несчастная мать тут же лишилась чувств, и стоявшие рядом мужчины подхватили ее.

— Я этого не делала, — прошептала Беатрикс, обращаясь к толпе. — Клянусь, не делала.

— Когда вы наконец подожжете ее логово?! — закричал Дунстан.

Тут петля на шее Беатрикс начала затягиваться, и она непроизвольно приподнялась на цыпочки.

«Помоги мне, папа», — мысленно сказала Беатрикс и закрыла глаза.

Ей вдруг почудилось, что прямо у нее над ухом раздался низкий и грозный рык. И в тот же миг прозвучал чей-то властный окрик:

— Отпустите ее!

Беатрикс открыла глаза и сделала глубокий вдох. На мгновение ей показалось, что она уже умерла и сейчас смотрит на ангела, который вскоре отнесет ее к предкам.

Стройный и худощавый, он появился из чернеющего леса и подходил к ней все ближе. Он был совершенно невозмутим и, судя во всему, вполне уверен в себе. Она сразу же обратила внимание на его светлые волосы, почти белые. Длинные и прямые, они ниспадали ему на плечи и исчезали где-то за спиной. При нем не было ни поклажи, ни оружия, словно незнакомец только что вышел из собственного дома, а не из леса, находившегося в нескольких часах пути от ближайшего человеческого жилья.