Вадим Проскурин - Эти бессмертные

И тут Павла пронзила внезапная мысль — у Хайрона наверняка была книга заклинаний! Не факт, что ее можно использовать как самоучитель магии, но вдруг можно? Если так, Павел порвет двумя пальцами не только Пана, но и кое-кого еще. Да и вообще, владеть магией в этом мире гораздо лучше, чем не владеть. Надо спешить, сейчас Хортон оправится от шока, прикажет осмотреть замок…

Павел прислушался. Судя по звукам, доносящимся снаружи, граф построил вассалов на лужайке перед бараком и произносил речь. Что ж, не стоит терять времени. Павел дернул первую попавшуюся дверь и попал в чулан. Не то. Вторая дверь — казарма прислуги. Еще казарма. А это еще что такое? Черт побери!

Павел истерически рассмеялся. Обыскать кабинет барона — хорошая идея, но как это сделать, если в кабинете нет окон, а у тебя нет никакого источника света — ни свечки, ни факела, ни самой паршивой зажигалки? Местные воители не нуждаются в немагическом освещении, они создают особые волшебные светляки, это совсем простое заклинание, им владеет каждый воитель. Но Павел, к сожалению, не воитель. Очень жаль.

Павел прошел по коридору, открывая по очереди многочисленные двери и заглядывая за каждую. Нет, кабинетом барона была именно та комната, больше ничего похожего на кабинет здесь нет. И заклинательного зала нет, наверное, барону не положено.

В конце коридора размещалась кухня. Это было довольно большое помещение с большой дровяной плитой в центре и множеством столов и столиков по бокам. На столах и столиках стояла разнообразная кухонная утварь, на стенах висели ножи и половники. На плите стоял котел, внутри него обнаружилась каша, наподобие перловки, остывшая, но все еще вкусная. Возможно, вкусная только потому, что Павел весь вчерашний день питался хлебом и водой, но какая разница, отчего каша кажется вкусной? Важно лишь то, что она вкусная.

Павел ел довольно долго, он почти насытился, когда порыв ветра распахнул дверь в дальнем конце помещения. Повеяло помоями.

Павел прошел кухню насквозь и вышел наружу. Ага, вот она, помойная яма. Похоже, в этом мире ничего не слышали о переработке отходов. Пищевые помои, зола, бумаги — все вываливается в одну кучу. Бумаги?!

Чувствуя себя Кевином Митником, Павел наклонился над ямой и выудил лист бумаги. Да, на нем было что-то написано. Когда-то. Теперь нечего и думать это прочесть, буквы расплылись, видно лишь, что они когда-то здесь были, а какие буквы здесь были — уже не разобрать.

Павел смачно плюнул в центр ямы, по вонючей жиже побежали крути. Мухи зажужжали сильнее. Хорошо земным хакерам воровать секреты мегакорпораций из мусорных корзин, там нет ничего, кроме бумаг, опарыши там не ползают и дерьмо не плавает. Кстати, это действительно дерьмо плавает, о санэпидемстанциях в этом мире точно не слышали, срут прямо около кухни, и никого это не беспокоит.

Нет, из этой мусорной корзины ничего ценного не вытащить. Чтобы написанное на бумаге пережило такое купание, бумагу надо сначала упаковать в непромокаемый пакет. И погрузить в помои на прочной веревке, а второй конец веревки привязать к колышку, воткнуть его в край ямы и замаскировать под ветку засохшего кустарника. Вот такую, например.

Павел пнул подходящую ветку и чуть не упал, зацепившись ногой за прочную веревку, привязанную к ветке и уходящую другим концом в помойную яму. Павел схватил эту веревку и стал тянуть. Когда на другом конце веревки обнаружился мешок из очень плотной ткани, Павел почти не удивился.

Павел распустил завязки мешка и вытащил из него тонкую стопку бумажных листов. Ткань мешка явно была пропитана чем-то водоотталкивающим, потому что листы были совершенно сухими и надписи легко читались.

Один из парадоксов этого мира состоит в том, что здесь любому человеку понятен любой язык, неважно, устный или письменный. То ли местные евреи не пытались построить Вавилонскую башню, то ли местному богу все их попытки были по барабану. Слова, написанные на листах, спрятанных в мешке, были так же понятны Павлу, как если бы они были написаны по-русски. И описывали устройство синхрофазотронного регулятора промышленных сепуляриев средней и большой мощности. То есть совсем непонятны. Пока.

В этот момент в кухне раздался неясный шум. Павел отбросил от себя мешок, задумался, куда девать бумаги, ничего не смог придумать и спрятал за спину, потому что в дверях кухни появился сэр Стефан — один из новоявленных вассалов сэра Людвига, черноволосый юноша среднего роста и телосложения, ничем не выделяющийся и не примечательный.

— Стой! — крикнул он. — Подойди сюда, раб!

Павел не знал, что делать. С одной стороны, он понимал, что найденные бумаги надо отдать либо Стефану, либо, скорее, Хортону, за это Павла похвалят и, наверное, чем-то наградят. А любое другое решение приведет к неприятностям, вплоть до смерти, причем смерть может быть весьма мучительной, палач по имени Ивернес как-то рассказывал, как здесь казнят провинившихся рабов. Но, с другой стороны, разобраться в заклинаниях, освоить их, встать в один ряд с воителями — это последняя надежда обеспечить себе хоть какое-то достойное существование в этом мире. Последняя надежда, да, последняя. Павел принял решение и начал его выполнять.

Выполнить его оказалось намного проще, чем полагал Павел первоначально. Всего пара непочтительных фраз — и юный воитель ринулся на Павла, как бык на тореадора, не видя никакой опасности. Он ничего не понял, ни когда Павел отправил его в нокаут одним точным ударом, ни тем более когда Павел отрубил ему голову найденным в кухне топором. Самым трудным было затолкать труп в помойную яму и не обгадиться при этом, но Павел справился и с этой задачей. Покончив с делами, он запихнул бумаги под рубаху, тщательно придавил их широким поясом, чтобы они не топорщились и, не дай бог, не выпали, и пошел прочь с места преступления. По дороге он придумывал правдоподобную легенду, которую изложит лорду Хортону, когда тот заинтересуется отсутствием сэра Стефана.

10

Прошел день, прошла ночь, наступило утро, и Людвиг почувствовал себя здоровым и бодрым. Хватит валяться в постели, тем более в такой грязной и вонючей (барон Хайрон, как выяснилось, пренебрегал правилами гигиены), пришло время исполнить свой долг.

Поначалу лорд Хортон хотел сопровождать возлюбленного в первом бою, но Людвиг уговорил повелителя не позорить свежеиспеченного барона. Первый бой — очень важный шаг в карьере воителя, нельзя опошлять восхождение на эту ступень ненужной, излишней, унижающей помощью. Людвига и так уже попрекают, что он не столько воитель, сколько наложница, не надо давать еще больше оснований для пересудов. А то, что Людвиг вчера едва не погиб, — это уже в прошлом, тело и душа Людвига полностью восстановились. Пришло время идти по пути судьбы дальше, пусть судьба поднимет Людвига вверх, не надо ей мешать.