Диана Удовиченко - Имперский ястреб

– Эй, лейтенант, ты чего задумался? – толкнул меня в бок Зарайя, и с неожиданной для старого солдата чуткостью спросил. – Тебе что, туземцев жалко, что ли? Плюнь, парень, и забудь. Жалеть будешь, когда домой вернешься. А там – нельзя. Они тебя не пощадят, если что. Ну так вот, я и говорю: наладился наш Кот в деревню бегать. Сядет напротив хижины гунгана и сидит, девку высматривает. А она даром что молодая – вредная была, ух! Смеялась все над ним. Досмеялась…

Воин замолчал, вглядываясь в колыхание волн за бортом.

– И что? – поторопил я его.

– Да что… у Кота кровь – не водица. Украл он девчонку, и силой взял. А она этого не стерпела и руки на себя наложила, в Шарде утопилась. Это река там такая, слыхал? А перед тем отцу все рассказала. После этого пропал наш Кот. Мы его обыскались, все ближние селения обшарили, к дальним пошли. Нет нигде. Вернулись, конечно. Мы тогда парганцев ждали – опять несколько рот границу с Зингвадой перешли и все норовили деревню эту захватить. Там рядом шахта большая, волшбинку добывают. Стоял я в карауле, ночь теплая, тихая, светляки летают, здоровые такие, лохматые… – капрал продемонстрировал лопатообразную ладонь, указывая размер тварей.

Храни меня, Брижитта, от своих детей! Что ж на нем делается, на том Южном континенте, если там даже светляки – большие и лохматые?!

– Да, стою я, и вдруг слышу – треск. Ломится кто—то сквозь кусты. Думал, может, зверь какой, арбалет вскинул, жду. Гляжу – Кот вышел, стоит, смотрит на меня. Я обрадовался: «Брат, – кричу, – ты откуда? Где был?» А он… молчит. – Воина передернуло, а у меня по спине пробежали зябкие мурашки. – И запах такой, знаешь…

…Знаю, друг. Однажды, еще мальчишкой, лазая под пирсом, я наткнулся на полуразложившийся труп какого—то несчастного бродяги. Наверное, от твоего товарища пахло примерно так же.

– Так вот, я поначалу к нему кинулся, а потом гляжу: глаза у него мертвые. Он руки протянул, схватить меня хочет, а я не знаю, что и делать…

Капрал опять надолго замолчал, потом, отцепив от пояса флягу, глотнул рамса.

– Что ты сделал? – тихо спросил я.

– Ребят крикнул. Сожгли мы его. А потом и деревню спалили. Вот так, лейтенант. Теперь думай: надо ли их жалеть, или своя душа дороже?

Зарайя тяжело поднялся с палубы, словно та старая история, всплыв из безвременья, невыносимым грузом легла на его плечи.

– Пошли спать, лейтенант. Завтра продолжим…

Дрианн опять лежал в койке и что—то беззвучно шептал в свой амулет. Молится на него, что ли? При моем появлении парень воровато дернулся и спрятал деревяшку на груди. Однако нынче его загадочные действия не пробудили во мне никакого интереса. Не до того, знаете ли, было – к гудению конечностей прибавился еще и шум в голове, видимо, там раскладывались по полочкам полученные от Зарайи сведения. Я молча погасил лампу и вскарабкался на свое место, предвкушая завтрашнюю боль в перетруженных мышцах. Бродяга, как обычно, появившийся ниоткуда, водрузился мне на грудь, немного посветил в темноте желтыми плошками глаз, а потом мирно захрапел. Тошнота, пожалуй, была единственным недугом, который не вгрызался сейчас в мое тело, и у меня мелькнула мысль: а не спихнуть ли кота вниз? Но руки, жалобно просившие отдыха, не желали подниматься, и я решил считать зверя неизбежным злом. Пусть его, хоть какой—то кусочек родного дома, если вдуматься…

Серый мир: тусклое, застиранное низкое небо, потрескавшаяся земля цвета пепла, жухлая ломкая трава. Низкий берег реки, свинцовые воды которой словно застыли в неподвижности. Густой, тяжелый воздух с горьковатым привкусом полыни. Здесь время тянется бесконечно долго, а может быть, его вовсе нет. В нескольких шагах от меня лицом к реке сидит женщина. Я вижу только ее узкую спину, обтянутую мышиного цвета платьем, и – неожиданно ярким пятном – вольно рассыпавшиеся по плечам пышные рыжие волосы. Они – как гречишный мед, как беличья шкурка, как пламенеющие осенние листья. Я шагаю вперед, охваченный внезапным желанием увидеть лицо незнакомки, но воздух становится вязким, как болотная жижа. Преодолевая его сопротивление, делаю еще шаг и кричу, кричу… Маленькие комочки умирающих звуков прилипают к неживому пространству. Женщина не оборачивается и не двигается, лишь по ее волосам, подобно бусинам из Солнечного камня, рассыпаются огненные блики. Откуда это сияние, ведь в сером небе нет светила? С огромным трудом шагаю еще. Я хочу видеть твое лицо, прекрасная! Обернись, дай мне взглянуть в твои глаза!

… Над ухом раздался душераздирающий вопль, потом то же многострадальное ухо взорвалось болью. Я с трудом разлепил веки. Так, понятно: это был сон. Я нахожусь в каюте, лежу в своей койке. А орал, конечно же, Бродяга. Прикоснувшись к горящему уху, сообразил: злонамеренный кот зачем—то прошелся по нему когтями.

– Ну, и что тебе надо? – шепотом спросил я у двух желтых огней, мерцающих перед моим лицом.

Зверь негодующе фыркнул.

– Рик, с вами все нормально? – подал голос Дрианн. – Вы так кричали…

– Да просто сон плохой приснился, – успокоил я мага.

– А чихаете почему?

– Насморк, простыл, наверное.

– Ну, ничего. Я вам завтра зелье приготовлю. Зальете в нос – насморк сразу исчезнет, – пообещал мальчишка и затих.

Да, насморк исчезнет, не сомневаюсь. И возможно, вместе с носом. Нет уж, парень, видел я твое искусство. Поищи себе другой объект для опытов. Я зевнул, закрыл глаза и собрался было снова уснуть, но где там: Бродяга зачем—то вскарабкался мне на голову и принялся деловито утаптывать волосы всеми четырьмя лапами. А если учесть, что лежал я не на ровной поверхности, а, собственно, в гамаке, легко догадаться: кот все время соскальзывал с моей макушки. Съехав в очередной раз, он упирался мне в грудь задними лапами, а когтями передних впивался в кожу головы. При этом на моем лице оказывалось то его шерстяное пузо, то… ну, сами понимаете, что еще. Попытки скинуть Бродягу вниз ничего не дали: подлец тут же, как на пружинах, взмывал обратно. Наконец, соорудив из моих волос некое подобие гнезда, мелкое чудовище плюхнулось сверху. Гнать его я устал, к тому же боялся, что кот снова начнет орать и разбудит Дрианна. Так и уснул – словно в жаркой меховой шапке. Больше мне ничего не снилось…

Вот теперь я знаю, как буду чувствовать себя в старости, когда меня скрючит подагра и спинница! Если доживу, конечно… С трудом разогнув ноги, вылез из койки и заскулил: одеревеневшие мышцы отвечали острой болью на каждое усилие двинуться с места. А тут еще Мраков Йок:

– Готов к рукопашному, лейтенант?

Какое там! Спину бы разогнуть!

– Жду на палубе, – безжалостно сообщил капрал.

– Я помогу! – самонадеянно заявил Дрианн, нацелившись мне в спину кончиками пальцев. – Нас учили в университете. Так…сейчас вспомню…