Виталий Сертаков - По следам большой смерти

"А может, они школьников и убивали?.."

Организаторы расстрелов далее не потрудились вынести трупы. Их просто сметали в соседнее помещение, похожее на предбанник. Здесь, среди отделанных кафелем кабинок, вперемешку валялись груды костей, обрывки обмундирования, набойки от сапог и позеленевшие медные пуговицы. Видимо, кровавый трибунал заседал не одну неделю. Артур обнаружил чистую доску с пришпиленными к ней листками. На ссохшихся коричневых бумажках проступали строчки с пронумерованными иероглифами, зачеркнутыми крестиками. Если палачи таким образом отмечали имена своих жертв, то их тут были тысячи…

А в душевой Коваль наткнулся на широкий президиум, где и заседал революционный трибунал. О славной вехе в истории китайского народа красноречиво напоминал портрет Мао. Великий кормчий был изображен во весь рост, в военном френче, с горделиво поднятой ладонью. Он сосредоточенно щурился в туманную даль, а вокруг мудрого лба вождя разгоралось сияние. Наверное, художник поймал Кормчего в момент, когда тот в очередной раз обратил свой проницательный взор на запад, в поисках заплутавшего призрака новой эры. Трехметровое полотно изрядно пострадало от времени и пуль, но личность вождя не утратила былого величия.

Слева и справа от портрета висели дырявые полотнища с грубо намалеванными лозунгами. Под картиной стоял полукруглый стол, укрытый истлевшей пурпурной тканью. Железные стулья и скамейки громоздились в полном беспорядке, между ними валялись останки последних членов Трибунала. Наверное, тут они и приняли последний бой.

"Так всегда происходит, - подумал Артур. - История ничему не учит членов всяческих трибуналов. Они энергично выносят свои постановления, а затем сами получают пулю в затылок…"

Два мертвеца в истлевшей форме цвета хаки лежали прямо на скатерти, обнявшись. Один из трупов принадлежал женщине. На ее шейных позвонках сохранилась золотая цепочка. В кулаке женщина сжимала шприц.

Американская вакцина…

Итак, он снова с этим столкнулся. Даже здесь, в китайском захолустье, его коснулось дыхание Большой смерти. Казарму соорудили в горах очень давно, но последние посетители этой школы знали Мао только по его трудам и портрету. Вероятно, здесь шла война между последними уцелевшими ракетчиками и теми, кто надеялся пересидеть Большую смерть в укрытии. А может быть, всё наоборот. Может быть, именно здесь начиналась история Храма и дрались первые приверженцы Ордена с пришлыми разбойниками.

Едва слышный шорох заставил Артура выставить перед собой пилы. Ему показалось, что портрет Председателя немного сдвинулся. Хотя в неверном свете, идущем от поганок, могло привидеться и не такое. Что-то пряталось за картиной, прислоненной к колонне между двумя душевыми кабинками. Коваль беззвучно шагнул в сторону и сунул саблю в щель.

Никого за картиной не оказалось, однако Клинок воспринимал пространство не только глазами. Какая-то чужеродная энергетика присутствовала в затхлом воздухе подземелья. Нечто неуловимое, вроде невидимой шаровой молнии. Артур приказывал себе успокоиться, но успокоиться никак не мог. Перед ним стояло лицо мальчика, который совсем не мальчик.

"Я сделал огромную глупость, позволив сочувствию руководить собой. А Минь идет на запах жалости. Он обозвал меня жалкой душонкой…"

Артур потянулся рассмотреть шприц и тут же заметил под столом еще один истлевший труп. Его как раз не хватало, чтобы окончательно запугать будущих послушников. Артур присел на корточки. В застоявшемся воздухе витал запах плесени и совсем чуть-чуть тянуло мелким теплокровным животным. Никакой серьезной опасности.

Пара спокойных секунд у него есть.

Можно остановиться и изучить повнимательнее.

"Кстати, как эта тварь выучила русский? Меня обозвали мирным человеком и любезно обратились на понятном языке, без всякого акцента…"

Артур присел и поднес факел к месту, где должна была находиться голова мертвеца. Увиденное ему совсем не понравилось. Лишь с большой натяжкой труп можно было назвать человеческим. У него имелись четыре конечности примерно одинаковой длины. Сейчас они были подогнуты и сложены под длинным узким туловищем, как лапки у мертвого таракана. Коваль саблей перевернул сухое тело. Вместо привычных кистей руки заканчивались трехпалыми ороговевшими захватами; указательный палец выглядел как заостренный крючок. Метровой длины веретенообразное тело покрывал потрескавшийся серый панцирь, а голову кто-то откусил. Она валялась здесь же, неподалеку, уставившись в потолок огромным фасеточным глазом, словно припорошенным пудрой. Место челюстей занимала пара волосатых жвал утыканных сотнями мелких треугольных зубок.

"Это такая же букашка, какой поужинал богомол…"

Даже в ходе беглого осмотра Артур понял, что голову гигантской моли не отрезали ножом или саблей, а именно отгрызли. Неизвестный хищник дважды сомкнул зубы, сначала отделив голову от туловища, а затем раскусив ее пополам. При этом хищник не позавтракал поверженным противником и даже не уволок за собой.

"Это не работа богомола. Возможно, тварь убивает из чистого удовольствия. Санитар леса, то есть, пардон, горы…"

– Минь! - писклявым голосом произнес кто-то с потолка, и президент моментально ослеп. Ему показалось, что сработала фотовспышка; на самом же деле, полыхнул факел, облитый свежим маслом.

Через долю секунды Артур очутился на столе, а еще мгновением позже перескочил на низкую стенку душевой кабины. Перед глазами еще плясали радужные пятна, но он стремился занять как можно более высокую позицию. Перекинув одну из пил в правую ладонь, Артур совершил полный круг отмашки, разгоняя невидимых противников. Затем пригнулся и перескочил на следующую стенку. Только после этого открыл глаза.

Огромный масляный факел полыхал посреди стола президиума. В качестве подставки была использована глазница одного из трупов. Под портретом Мао, на тонкой спинке резного кресла, сидел голенький китайский мальчик и приветливо улыбался. Мальчик сидел на корточках, балансируя на пятках. Между ног у него болтался пенис, по размерам больше подходящий взрослому коню. В одной руке ребенок держал конец тонкой проволоки, а в другой - остро наточенный стилет.

– Минь! - весело повторил ребенок и потянул за проволоку. - По-о-ожалей нас, жа-а-лкая душо-о-нка!

К спинке кресла проволокой была примотана обнаженная европейская женщина. Коваль готов был поклясться, что минуту назад там никого не было. Женщина вздрагивала всем телом, ее распущенные русые волосы закрывали склонившееся лицо. Пот градом катился по плечам. Проволока глубоко впилась в кожу, наискосок пересекала посиневшую грудь, а несколько петель внахлест обхватывали шею.