Анатолий Дроздов - Самец взъерошенный

— А в лупанарии ходите?

— Не у всех есть на это деньги. К тому же луп мало. Поэтому некоторые димидии и треспарты принимают на ложе нол. Чаще – рабов. Это считается низким, поэтому делается втайне. От этих соитий рождаются кварты. Матери отдают их нолам: не хотят их растить, чтобы не подвергнуться остракизму. Нолы кварт охотно берут. Эти девочки сообразительны. В шесть–семь лет кварта уже может работать и кормить мать.

— А когда взрослеют другие?

— Димидии – к десяти, треспарты – к двенадцати годам. У комплет зрелость наступает еще позже. Чем больше в ноле людской крови, тем дольше она растет.

— Потому «кошкам» по пятнадцать – семнадцать?

— Большинство девочек пришли в турму в двенадцать.

— Сколько в Паксе людей?

— Нол – больше двух миллионов.

— А мужчин?

— В храмах служит менее сотни. Луп в два раза больше. Остальных можно не считать. Это или старики, или заключившие контракт с женщинами, как Бранко. Они не могут иметь детей.

— Мало! – сказал я, прикинув.

— Поэтому мужчины ценны. Отношение к ним особое. Если мужчина убьет нолу, его оштрафуют – и только. К пришлым не применяют пыток, казнить их запрещено. А вот за покушение на жизнь пришлого ноле не поздоровится.

Я хмыкнул. Она поняла.

— Лавиния – плохая женщина. У нее нет детей, и она ищет в мужчинах наслаждения. За покушение на тебя ее накажут.

— Не думаю! – возразил я.

— Даже верховный понтифик не спасет дочь, если выдвинуть обвинение.

— Кто это сделает?

— Или ты сам или же храм Богини–воительницы, которому принадлежит твой контракт. Только Лавиния – дочь понтифика, поэтому храм промолчит. Но ты полноправный гражданин Рома…

— С каких пор?

— Как только ступил на землю Пакса.

— Я не просил гражданства. И контракт с храмом не заключал.

— Ты подписал его с «фармацевта», а те переуступили его храму. Все по закону. Когда наденешь браслет, контракт вступит в силу.

— По нашим законам обман людей с целью дальнейшей насильственной эксплуатации – преступление.

— Здесь ваши законы не действуют.

— Плохо, – сказал я. – Не пойми меня превратно. Я понимаю ваши проблемы и сочувствую вам. Если бы мне рассказали об этом в России, я бы, возможно, согласился. Но меня заманили сюда обманом и пытаются превратить в раба. Поэтому я не участвую.

— Заставят.

— Как?

— Лишат сна или пищи. Могут мучить. Ты будешь вопить от боли, но следов не останется. Кончится тем, что тебя свяжут, и возьму семя без позволения. Жрицы это умеют.

— А если пожаловаться!

— Ничего не докажешь – никто не станет свидетельствовать. Нет следов пытки – нет и доказательства. К тому же жалобу нужно подать претору, а тебе закроют выход из храма.

«Правовое у вас государство! – подумал я. – Как и у нас!»

— Я буду упорствовать.

— Не выдержишь.

— А вдруг? Представь, что они плюнули и решили переуступить мой контракт.

— Такого не было.

— Все когда-либо случается впервые. В принципе это возможно? По закону?

— Да.

— Кто в этом случае купит контракт?

— Любой желающий.

— На аукционе?

— С аукциона продают рабов, а ты свободный человек. Контракт уступают за ту же цену.

— Кто выбирает покупателя?

— Ты. Это ведь твой контракт.

«Ага! – подумал я. – Тепло».

— Не желаешь выкупить?

— Я? – удивилась она. – Ты этого хочешь? Правда?

— Разумеется! – сказал я и в доказательство лизнул ее в щеку. Она зарделась.

— Я об этом не думала… Две тысячи – большие деньги. У меня их нет. Хотя… – она задумалась. – Можно попытаться собрать. Только зря, – она вздохнула. – Храм не отступится.

— Это мы посмотрим! – возразил я. – Согласна?

— Да! – подтвердила она.

— Если выкупишь, не отдашь меня в лупы?

— Не говори так! – обиделась она. – Как можно? Лупы… Они такие мерзкие! Их никто не любит. Они заносчивые и жадные.

— Так ты бывала в лупанарии?

— Один раз.

На душе у меня отчего-то стало гадко.

— И как?

— Никак. Мы вернулись из похода и решили развлечься. Интересно же! Никто из турмы в лупанарии не бывал. Перед тем, как идти, выпили вина. Пришли, сели. Нол в лупанарий приходит много, поэтому лупы выбирают и торгуются. Нам они сказали, что не любят воинов – дескать, тела у нас грубые, никакого удовольствия ласкать. Поэтому следует заплатить больше. Мне с моим глазом – так и вовсе вдвойне. Лола обиделась и назвала луп жадными слизняками. Один из них попытался ее ударить, Лола уклонилась и ударила сама. Лупа упал. Подскочили другие, затем храмовая стража – она всегда в лупанариях дежурит – тут уж турма вмешались. Завязалась драка. Мы победили. Кто-то сбегал за вигилами. Мы побили и тех, но вигилы позвали подмогу. В конце концов, нас связали и оттащили к префекту. Та запретила нам посещать лупанарии: внеся наши имена в особый список.

Я захохотал. Вита шмыгнула носом, подозрительно посмотрела на меня, затем не выдержала и засмеялась.

— Вита! – сказал я, успокоившись. – Девочка моя драгоценная! Я говорил, что люблю тебя?

— Нет! – покачала она головой.

— Считай, что услышала.

Сильные руки обвились вокруг моей шеи, и ее теплые губы нашли мои. На том разговор завершился…

* * *

После того, как Вита уснула, я долго размышлял. Оставаться в Паксе я категорически не собирался. Жить с этими фуриями, уничтожавшими своих мужчин? Извините – подвиньтесь! Во–вторых, что мне тут делать? Врач в моем мире – придаток фармацевтических компаний. Без привычных лекарств он коновал, ничем не отличающийся от местных лекарей. Вытащить стрелу или заштопать рану они и без меня сумеют. А кто мне сделает анализы? Где найти рентген, не говоря о компьютерном томографе? А дыхательные аппараты, дефибрилляторы, системы переливания крови? Мрак…

Из Пакса следовало выбираться. Как угодно, любым способом. Первое, чего предстояло сделать, это вырваться из-под опеки храма. Пять лет под строгим надзором? А нах не хотите?! Для начала нужна свобода, и здесь без Виты не обойтись. Девочка, кажется, влюблена и все сделает, чтобы получить мой контракт. Дальше осмотримся и наметим план действий. Как ни крути, но нужен выход на людей из FAGG – только они могут вывести из Пакса. Мне они, конечно, не обрадуются, но мы найдем, что предложить. Я врач, знаю английский, и могу быть полезен. В крайнем случае, согласен пробирки мыть – бесплатно! Лишь бы отсюда слинять! «А как парни? – подумал я. – Уж они-то FAGG ни на что не упали. Ладно! – решил я, подумав. – Главное, выбраться одному. А после и остальных вытащить можно. Я этих «фармацевта» сдам с потрохами, в случае чего. Заварю международный скандал, сами отдадут!»

Оставалось переговорить с парнями. К моему удивлению идею уйти из храма они не поддержали.