Николай Степанов - Дар синего камня. Дилогия (СИ)

– Семка, извини меня за ту боль, которую я причинила и отцу, и тебе. На, держи. – Она протянула свой паспорт. – Наследников у меня нет, так что квартира твоя. Прости за все.

На ее красивом лице появились слезы, и в этот миг по ушам ударил звон лопнувшей струны. Сияющее обрамление ее цветка взорвалось, а сама женщина повисла у меня на шее.

– Мама?

Она не дышала. Так и осталась красивой, но это была не та красота, которой приятно любоваться. У меня внутри все похолодело, закружилась голова, а в коленях появилась мелкая дрожь. С трудом дотащил мать до комнаты и уложил на диван. Никто и ничем ей уже помочь не мог.

– Прощай, Елизавета Тарасовна.

Из ступора меня вывели непонятные звуки, которые доносились из кухни. Я побежал туда.

«Да чтоб вам всем не болеть до самой смерти! – Кухня полыхала огнем. Теперь в квартире было просто невозможно оставаться. – Будь что будет!»

Я выскочил на улицу и быстро-быстро пошел, почти побежал к автобусной остановке. Время перевалило за шесть вечера. До приезда Степаныча оставалось еще три часа. Казалось, у меня уже дрожали не только коленки, к груди словно кто-то лед приложил, а в голове… Это трудно описать. Комок из тысячи мыслей метался по сознанию, как косяк рыб, вспугнутых акулой.

Отец, мать, которая, по ее словам, отравила мужа, ее странное преображение и смерть, убийство очкариков, пожар… Мне казалось, что мозги вот-вот разорвутся, как те лепестки в зеркале.

«Куда я несусь? Времени у меня более чем достаточно. Только успокоиться нужно. Ведь кто-то же стрелял, устроил поджог. Надо убедиться, что за мной не следят. Опять же… – я вспомнил о «жучках», – тот тип со шприцем мог успеть прицепить какую-нибудь пакость».

Сменил маршрут, не дойдя до Ленинградского шоссе всего пару сотен шагов. В ближайшем магазине купил футболку и расческу. Там же в примерочной полностью сменил гардероб. Брюки от шикарного костюма, рубашку и туфли подарил сидевшей возле магазина таджичке. Вдруг ей подойдет?

Расческу специально выбрал с частыми мелкими зубьями. Если «жучок» поставили на шевелюру… В общем, не знаю, что из посторонних предметов могло остаться на голове, но волос после экзекуции там явно поубавилось. От инструмента по их выдергиванию избавился, как только заметил урну.

«Шпиономания и мать ее подозрительность! Эдак скоро от каждого человека в темных очках шарахаться начну!»

Пока добирался к остановке, посчитал, сколько людей летом носят солнцезащитные окуляры. Семь из десяти. Если в каждом видеть врага… А ведь среди них есть и девушки. Весьма и весьма симпатичные. Вон одна пошла – принцесса, да и только.

По-моему, я начал приходить в себя.

Глава 8Полезный контакт

О том, что произошло в Химках, решил не рассказывать никому. Это было слишком личным и абсолютно невероятным. Услышь я нечто подобное от кого-то другого, не поверил бы. Мне и самому эта встреча казалась чем-то вроде кошмарного сна. Хотя после первого столкновения с очкариком возле Настиного подъезда теперь каждый следующий прожитый день преподносил такие неожиданности, что и во сне не приснится. И все же вчерашние события меня потрясли сильнее всего.

Некогда довольно красивая женщина, благодаря которой я появился на свет, послужила инструментом убийства своего бывшего мужа, моего отца. Причем сделала это не без удовольствия, да еще и с финансовой выгодой. Как же нужно ненавидеть человека, чтобы пойти на такое?! А ведь он ни разу словом плохим о ней не обмолвился. И матери своей запрещал гадости говорить, хотя моя бабка частенько шипела, когда я приходил после очередных разборок с местными. До сих пор помню ее слова: «И мамка у тебя гулящая, и сам ты разгульным вырос!» Не знаю, какой смысл в это слово вкладывала она, но в словаре Ожегова (специально посмотрел) оно толкуется, как «предавшийся буйному веселью». С такой оценкой своего поведения я не согласен: драка ни разу не доставляла мне радости, а синяки в качестве последствий и подавно.

На исходе того дня, когда я стал круглым сиротой, долго не мог заснуть. Пытался осмыслить произошедшее и понять женщину, которая сначала хотела сдать меня очкарикам, а потом вдруг принялась просить прощения… С чего бы? Ведь во время разговора она не проявляла ни капли раскаяния в своих поступках. И вдруг под воздействием наркотика… Кстати, о таблетках. Не помню, чтобы стоявший у окна тип что-то клал на подоконник, смотрел я за ним очень внимательно, ведь мужик перекрыл мне путь к побегу.

А ее цветок, который невероятным образом начал оживать и распускаться? Неужели очкарики получили средство… И почему Ляля вдруг стала такой совестливой? Не могла же она за минуту пересмотреть свои взгляды на жизнь? Или могла? Ведь внешне она изменилась до неузнаваемости. А вдруг моя версия о лепестках души действительно имеет под собой основания? Как там говорится: «В здоровом теле – здоровый дух»? Если яркие неповрежденные лепестки – признак здоровья души, то…

Мысли, как волны разбушевавшегося моря, накатывали одна на другую, не успев до конца сформироваться, и мешали сосредоточиться.

«Еще один важный вопрос: кто и почему убил очкариков? Не Ляля – точно. Тогда кто? Они сами? А из-за чего? Не передрались же за добычу?! Будь это так, хоть кто-то бы остался вне дома, и я бы с ним вряд ли разминулся. Ничего у меня не сходится! Прямо хоть начинай верить в ангела-хранителя. Опять происки синего камня? Может, эта посылочка превратилась в человека-невидимку, который теперь постоянно находится рядом и присматривает за Семеном Зайцевым, чтобы тот, не приведи Господи, о камешек не споткнулся, в луже не утонул? Так, не впадать в крайности. Стоит на миг поверить в собственную неуязвимость, и не заметишь, как увезут на кладбище. А у меня на ближайшие лет… десять совершенно иные планы».

В задумчивости достал отданный Лялей паспорт. Смотреть на фото женщины, убившей моего отца, желания не было, а вот проверить графу «семейное положение» захотелось. «Зарегистрирован брак…» Теперь я понимаю, почему отец все эти годы оставался один, – они так и не развелись. Видимо, это тоже было частью мести озлобленной женщины. Хотя Зайцев-старший и на женщин-то особо не поглядывал. Пару раз к нам домой заходили дамочки, но на ночь ни разу не оставались.

Уснул, наверное, перед самым рассветом. Часы, когда я посмотрел на них последний раз, показывали четыре утра. Очнулся от того, что меня трясли за плечи.

– Силен, брат, подушку давить. Поднимайся, а то и второй завтрак проспишь.

– Илья, отстань. У меня сегодня постельный режим на целый день.