Антон Грановский - Плащаница колдуна

– Вставай, дурак!

Однако Коломец и на этот раз не проснулся. Прошка нахмурил лоб. Всего можно ожидать от бородатого балбеса, но такой беспечности… Нет, что-то тут не так.

Прошка склонился над разбойником и вдруг резко распрямился и отпрыгнул в сторону. Отпрыгнул и замер с вытаращенными глазами и открытым от испуга ртом. Прямо из живота разбойника торчала рукоять сабли с серебряной набивкой.

– Чур меня, чур! – пробормотал Прошка и сделал охранный знак.

Затем быстро огляделся. Полянка была пуста.

Кто же его так? И какой же здоровый должен быть супротивник, чтобы прибить разбойника к земле саблей, как плашку гвоздем? Великан, не иначе.

Постояв немного и послушав лес, Прошка пришел к выводу, что великан, должно быть, ушел далеко. Да и чего ради ему тут ждать? Караулить Прошку? Дурость. Кому и на что сдался маленький мальчишка?

Прошка снова подошел к поверженному разбойнику, положил тяжелую ольстру на траву, а сам присел возле Коломца на корточки и принялся осторожно обшаривать его карманы.

В одном он нашел складной нож. (Нож тут же перекочевал Прошке за пазуху.) В другом обнаружились золотые монеты. Немного, всего четыре штуки, но для Прошки и эти четыре монеты были настоящим сокровищем.

Переложив деньги в свой карман, Прошка подхватил ольстру и поднялся на ноги. Постоял немного возле разбойника, поглядел на него сверху вниз. Непривычно было. И грустно. Потом вздохнул и сказал:

– Видишь, Коломец, как получилось… Ты мне лицо ножом исполосовал, а теперь лежишь тут мертвый. Но я не радуюсь. А за то, что деньги у тебя забрал, прости. Все одно ведь пропали бы. В общем, зла на меня не держи. И пусть Марена с Чернобогом позаботятся о тебе.

Прошка взвалил ольстру на плечо и повернулся, чтоб идти. Отошел на сколько-то шагов и снова остановился.

Что же ему делать теперь? Вернуться в лагерь? Легко сказать – вернуться. А ну как Первоход уже хватился своей ольстры? Что ему сказать? Взял ольстру поиграть? Не поверит. Прошка мал, но не настолько.

А что, если сказать ему, что просто хотел посмотреть? Первоход ведь сам когда-то был мальчишкой, он поверит. Прошка приободрился. Все-таки и в его малом возрасте есть свои выгоды.

Прошка усмехнулся своим мыслям и зашагал обратно к лагерю. Но не успел он пройти и трех шагов, как за спиной у него что-то шелохнулось.

Прошка остановился. Медленно обернулся.

Возле дерева стоял зверь. Размером больше самой большой собаки. И больше волка. Зверь молча стоял под деревом и глядел на Прошку мерцающими в темноте глазами.

По спине Прошки пробежала ледяная волна, коленки ослабли. Он облизнул мигом пересохшие губы и тихо пробормотал:

– Хорошая собачка…

Зря он это сказал. Услышав человеческий голос, зверь шагнул вперед и глухо зарычал. В лунном свете тускло блеснули оскаленные клыки.

Высокая холка, огромные толстые лапы, приплюснутая морда и глубоко посаженные красные глаза. Прошка со всей ужасающей отчетливостью осознал, что перед ним стоит не собака и не волк, а самый настоящий волколак.

– Хо…рошая собачка, – снова прошептал Прошка и попятился.

Волколак сделал еще шаг и снова остановился. Что-то мешало ему сразу броситься на Прошку. Волколак вдруг приподнял морду и, чуть подергивая носом, осторожно понюхал воздух. Шерсть у чудовища на холке снова встала дыбом. Волколак повернул голову в ту сторону, где в траве лежал Коломец.

Затем снова повернулся к Прошке и снова понюхал воздух. Рычание его стало громче.

И вдруг Прошка понял, почему волколак медлит. Ольстра! Зверь почуял ее. Глеб-Первоход рыскал по Гиблой чащобе уже несколько лет, и темным злыдням был хорошо знаком запах его грозного оружия.

Должно быть, волколак недоумевал, почуяв ольстру в руках мальчишки.

Прошка осторожно снял ольстру с плеча и взял ее на изготовку – так, как это делал Глеб-Первоход.

– Не балуй, – хрипло сказал он волколаку. – У меня ольстра, понял? Прыгнешь – сгублю!

Зверь, чуть склонив голову набок, внимательно выслушал Прошку. Потом повернул морду в сторону Коломца, принюхался, развернулся всем телом и пошел на разбойника, потеряв к Прошке интерес.

Зверь подошел к разбойнику и склонился над ним. Услышав отвратительное чавканье, Прошка развернулся и со всех ног понесся прочь от страшного места.

Сердце Прошки упало: Глеба на лежанке не было. Он завертел головой, но тут тихий голос окликнул:

– Что-то потерял, пострел?

Прошка вздрогнул и поднял взгляд. Первоход стоял прямо перед ним. Стоял, сунув руки в карманы куртки и пожевывая травинку.

– Дяденька Первоход, – забормотал Прошка, настраивая голос на жалостливый лад, – я…

– Ходил на охоту? – Ходок усмехнулся. – И много дичи настрелял, охотник?

– Я… – Прошка опустил голову. – Я нечаянно. Просто хотел поглядеть.

Глеб шагнул к мальчишке, взял у него из рук ольстру и быстро ее осмотрел.

– Хорошо, хоть не угробил, – с явным облегчением произнес он затем. – Хочешь, научу, как ею пользоваться?

Прошка не поверил своим ушам. Он приготовился к тому, что Первоход надает ему тумаков и подзатыльников, ну, или хотя бы надерет уши, как всегда делали взрослые, но ходок смотрел вовсе не сердито, а даже как будто весело.

– Дядя Первоход, я…

– Знаю, что хочешь. Но сейчас ночь, и мы не будем будить наших спутников. Ложись спать. Наш поход продлится пару дней. А потом, когда все закончится, я возьму тебя с собой на охоту.

Прошка повернулся и пошел к лежанке. Но вдруг остановился и тихо сказал:

– Дядя Первоход, а я видел волколака.

– Волколака? – Глеб прищурил темные глаза. – Далеко?

Прошка отрицательно качнул головой:

– Нет. В двух верстах отсюда.

– Ты уверен, что это был волколак?

– Угу. Он хотел на меня напасть, но почуял ольстру и не напал.

Глеб кивнул:

– Похоже на то. Запах ольстры этим тварям хорошо известен. Однако далековато же он зашел.

Прошка потупил взгляд.

– Ты его убьешь, Первоход?

– В темноте мы его не найдем, – задумчиво проговорил Глеб. – А сюда он вряд ли сунется. Ты уверен, что он был один?

– Да.

– Гм… – Первоход легонько потер пальцами подбородок. – Ладно. Ложись спать и ничего не бойся.

– А ты?

– А я уже выспался.

– Так ведь еще ночь. До утра далеко.

Первоход улыбнулся, и в улыбке его Прошке почудилась горечь.

– Последние пять лет я мало сплю по ночам, – сказал Глеб негромко.

– И ты будешь караулить до утра?

Глеб кивнул:

– Точно.

Прошка помешкал немного и спросил:

– Дяденька Первоход, а можно я лягу на твою лежанку?

– Мне кажется, что твоя – уютнее и теплее.

– Знаю. Но на твоей мне как-то спокойнее.