Виктор Тюрин - Игра вслепую

— С чего бы ты стал такой добрый? — неожиданно поинтересовался у него Нож, разливавший вино по кружкам.

— Отцепись! Для себя держал, а теперь…. А! Дарю, тебе, парень, свою идею: купи себе должность офицера городской стражи! И деньги будут, и бабы! А вина….

— Солдат, я тебе разве раньше не говорил, что у тебя язык, как помело?

— Говорил, а что толку! Я такой, какой есть!

На следующий день мы начали готовиться к отъезду. Я отправился вместе с Солдатом на улицу, где торговали оружием, а Никас пошел в мэрию, чтобы уведомить городских чиновников о том, что освобождается вакансия смотрителя Земли Памяти.

У меня неплохо получалось метать ножи, правда не так ловко и быстро, как это выходило у Никаса. То же самое можно было сказать насчет владения кинжалом, а вот по поводу владения основным оружием, вроде меча или секиры, можно было смело сказать, что я полный неуч. Долгое время мы ходили из лавки в лавку, осматривая и пробуя оружие, пока я не остановил свой выбор на шестопёре. Солдат поддержал мой выбор, объяснив это тем, причем сопроводив свои слова хитрой усмешкой, что если мне удастся в бою добраться до своего противника, то второго удара может и не понадобится. Еще день ушел на покупку лошадей, одежды в дорогу и провизии.

Наступил наш последний день пребывания в городе. Утром, со списком, который мне дал Никас, я отправился в лавку, где торговали амулетами. Солдат еще раньше ушел в мастерскую, где должен был забрать новые ножны для своего меча, а Никас отправился в городской совет, чтобы получить окончательный расчет. Расходясь, мы договорились встретиться в таверне «Два быка», когда колокола пробьют полдень.

Когда я подходил к таверне, то увидел идущего с другой стороны улицы Никаса.

— Взял все? — поинтересовался он.

— Точно по списку! — отрапортовал я.

— Молодец! Я тоже закончил все свои дела, а значит, есть повод пропустить по кружке вина.

От дверей таверны несло жареным луком и свежим пивом, а стоило войти внутрь, как все остальные запахи перебил аппетитный запах душистых трав, идущий от котла с булькающей на огне похлебкой. Солдата, мы обнаружили сидящим в глубине зала с какой-то девицей. Перед ними на грубом деревянном столе, изрезанном ножами, стоял кувшин с вином и две кружки. Подойдя, мы с Ножом, при виде охотника, незаметно переглянулись. Тот явно не походил на себя, сидя за кружкой вина с полусонным видом. Правда, стоило ему нас увидеть, как он немного ожил и воскликнул: — Наливай, Макри!

Девица тут же сбегала за еще двумя кружками, а затем разлила вино. Она была приятна собой, но яркие пятна румян, горевшие на ее щеках, и грубо подведенные сажей брови, делали ее похожей на грубо раскрашенную куклу.

— За дружбу!

Странно, но этот тост, произнес не Шонар, а размалеванная девица. Мы выпили, а затем Никас сказал ей: — Иди, милая. Вот тебе за труды.

Достав из кошелька монету, он кинул ее на стол перед девицей. Схватив ее, та тут же выскочила из-за стола и торопливо пошла к двери. Никас проводил ее взглядом, в котором явно сквозило удивление. До меня не сразу дошло, что не так с этой девицей, но спустя пару секунд, бросив взгляд по сторонам, все встало на свои места. Вокруг нас сидело с дюжину мужиков, одиночки и компаниями — ее потенциальные клиенты, а она вместо того чтобы искать себе новую жертву, почему-то убегает.

«Что-то не так. Но что?».

— Солдат, что с тобой?! — резко спросил Никас охотника, который после выпитой кружки вина пришел в непонятное состояние. Он сидел, тупо пялясь в какую-то точку над нашими головами.

«Черт! Да его отравили!».

— Никас, его отравили!

Не успел я озвучить свою мысль, как тот замер, уставившись на меня бессмысленным взглядом, а за ним следом пришла моя очередь. Я уже не видел, как крепкие парни, сидевшие компанией за соседним столом, переглянулись, а затем дружно поднялись и подошли к нам. Хозяин заведения, как и посетители, сделали вид, что ничего не видят, когда нас потащили к выходу.

Очнулся я от того, что подавился жидкостью, которую мне вливали в рот. Стоило мне открыть глаза, как человек отвел в сторону маленький кувшин с узким горлышком, который держал в руке, а затем, повернув назад голову, кому-то сказал: — Господин, он очнулся!

Мне не был виден человек, к кому он обращался, но зато благодаря нескольким горящим факелам, торчащим из держателей в стенах, стало понятно, что я сижу на полу в сыром подвале. У дальней стены лежали Нож и Солдат, а возле них стояла троица бандитов, которые с довольными ухмылками на лицах наблюдали за моим пробуждением. Четвертый головорез, сидя на корточках перед жаровней, перебирал за рукояти ножи, лезвия которых лежали на раскаленных углях.

— В сторону! — приказал голос из полумрака.

Головорез, приведший меня в чувство, отошел в сторону, и мне стало видно, стоящее в центре подвала кресло и сидящий в нем человек, одетый как зажиточный горожанин. Окинув меня холодным взглядом, он спросил:

— Ты кто?

Тон, которым был задан этот вопрос, был подстать его взгляду — холодный и равнодушный. Я пожал плечами. Главарь, увидев мой жест, презрительно усмехнулся.

— Ты наемник?

— Нет.

— Врешь. Мне надо знать, кто и как убил мага на перекрестке улиц Каретной и Пирожников. Скажешь, останешься жив. Не скажешь — будешь долго умирать. Выбор за тобой.

Его сухой и безразличный тон вызывал почти неосознанное чувство раздражения. Мне захотелось ответить ему резкостью, но я сдержал себя.

«Ты не в том положении. А что говорить? Впрочем, для начала попробуем выиграть время».

— У меня мысли путаются. Можно воды?

— Дуст!

Громила, подскочил ко мне и с размаху ударил мне кулаком в лицо. Затем еще раз. И еще.

Я вскинул руки, чтобы закрыться, но следующий удар пришелся мне в живот. Дыхание перехватило от резкой боли, заставив меня сначала согнуться, а затем скорчиться на каменном полу, но головорез не удовлетворился этим, нанеся сильный удар ногой в бок. Затем еще один. И еще…. Перед глазами все поплыло, и я на какое-то время потерял сознание. Во второй раз я пришел в сознание от холодной воды, льющейся мне на голову.

— Дуст! — снова раздался голос из-за спины моего палача. — Подними его!

Тот приподнял меня, а затем прислонил к стене.

— Отойди от него!

Громила сделал шаг в сторону.

— Говори. Или пожалеешь.

Только теперь я понял, откуда у меня появилось раздражение. Он считал меня не живым человеком, а чем-то вроде досадной помехи, наподобие мелкого камешка, попавшего в ботинок. Всего и делов: вытряхнуть его и идти по жизни дальше. Волна холодной ярости убрала боль и придала силы. В полной тишине раздался голос главаря: