Карина Демина - Королевские камни

Портила.

И то платье, на которое якобы случайно опрокинула чашку с чаем.

И чулки, что взяла без спросу, и матушкину задумку… подслушала, рассказала… предупредила… из-за нее Мирра пережила то унижение… а теперь еще и кольцо вернуть.

Отец, сидевший рядом, стиснул руку. И пальцы его оказались непривычно жесткими.

— Мне больно! — взвизгнула Мирра, пытаясь руку эту стряхнуть.

Но отец был непреклонен:

— Верни Нире кольцо. И поговорим серьезно.

Как будто кто-то когда-то поверит, что с этим человеком можно разговаривать серьезно? Он же смешон! И беспомощен! Всегда таким был… верно мама говорила, что он — ничтожество… и Мирра теперь понимает это лучше, чем когда бы то ни было прежде.

Но кольцо вернет.

Она молча поднялась и вышла, а вернулась уже с перстнем… и не удержалась, бросила на пол:

— Забирай!

— Мирра!

На окрик отца Мирра лишь плечом дернула. Она сделала то, что от нее требовали. И если Нире так уж нужно это колечко, то подберет. Ничего, пол чистый.

Но кольцо подняла не Нира, а ее щенок.

— Может, — спросил он, глядя на сестрицу снизу вверх с таким обожанием, что тошно стало, — все-таки другое купим?

— Нет. — Нира вытянула ручку.

Крупный алмаз хищно блеснул, а Мирра прикусила язык, с которого готовы были сорваться ядовитые слова…

Ничего, придет время, Мирра со всеми посчитается. У нее будут свои кольца, и не только кольца. Он ведь говорил, что там много всего, и Мирра сама помнит… чего только стоит тот гарнитур с алмазами и сапфирами… или брошь-лилия… или перстень с огромным изумрудом…

Надо просто подождать.

Но видит Бог, до чего сложно ей давалось ожидание.

— Итак, с кольцом мы разобрались. — Райдо откинулся в кресле, слишком низком и тесном для него. — Остались кое-какие мелочи.

— Вы считаете этот нелепый брак мелочью? — Матушка забыла о слезах.

Она промокнула глаза платочком и губы вытерла. Без помады они стали блеклыми, некрасивыми. И сама она, постаревшая, была отвратительна.

Матушка думает, что Мирра на нее похожа… вот уж не было радости…

— Я считаю, что ваша дочь сделала достойную партию. — Райдо скрестил руки на груди. — Нат молод, но у него хорошие перспективы. Думаю, в следующем году я отправлю его в Город, пусть подучится. А дальше или при управлении останется, там толковые люди нужны. Или сюда вернется. В любом случае, ваша дочь не будет нуждаться.

— Этот брак незаконен!

— Он заключен, — спокойно повторил Райдо. — И с этим фактом вам следует смириться…

— Ей нет шестнадцати! И мы опротестуем… мы подадим в суд! — Матушка сорвалась на крик, но быстро взяла себя в руки.

Райдо же, глянув на нее, как показалось с насмешкой, спросил:

— И чего вы добьетесь этим судом?

— Его повесят! — Маргарет указала пальцем на мальчишку, который, казалось, не замечал никого и ничего, кроме Ниры.

И матушка, застывшая вот так, с вытянутой рукой, с кривой усмешкой на губах, была просто-напросто смешна!

— Сомневаюсь. Максимум, чего вы добьетесь, это расторжение брака, но… дальше что? Вы сможете заключить новый, не менее выгодный? Боюсь, что репутация вашей дочери окончательно будет уничтожена…

У Ниры дрожала нижняя губа. Боится?

И вправду боится, что нелепый этот суд все-таки будет иметь место? Глупость… но страх ее приятен. Страх в принципе приятен. И боль способна доставить наслаждение, но не все это понимают. Мирра отвернулась, прикрыла глаза платком, но так, чтобы видеть.

Ей нравилось смотреть на чужой страх.

— Да и не только ее… разразится скандал, а скандалы в таких местах не забываются быстро. Его будут поминать и через год, и через десять лет… вам это нужно?

— Нет, — ответил за матушку Альфред.

И поклонился.

Взял Мирру за руку, почти коснувшись губами ладони, и это обманчивое дразнящее прикосновение заставило ее вздрогнуть. В нем виделось обещание…

…боли?

…наслаждения?

…всего и сразу? Альфред улыбался и этой улыбкой подтверждал право Мирры на тайну. Он пальцы убрал, и Мирра поднесла руку к лицу.

Та сладко пахла кровью.

И, наверное, для псов запах этот был куда более силен, чем для нее, и порой Мирра начинала жалеть, что не способна ощутить его во всем многообразии оттенков. Она чувствовала себя слепой, обделенной чем-то важным…

— Нам это совершенно не нужно. — Альфред поклонился матушке и встал за спиной Мирры. Близко. Слишком близко, чтобы она могла спокойно дышать. — Предлагаю решить этот вопрос миром…

— Альфред, простите, но мне кажется, это не ваше дело.

Матушка не понимала.

Она привыкла к беспомощному мужчине, к такому, которым можно помыкать, а он и слова в ответ не скажет, и теперь злилась, потому как Альфред молчать не собирался.

— Боюсь, что мое.

Мирре не нужно оборачиваться, чтобы увидеть его улыбку.

Мягкую.

Обманчиво мягкую.

Ему пошли бы клыки…

— Во-первых, так уж вышло, что я причастен к этому браку. А во-вторых… мы же собирались породниться…

Пальцы скользнули по шее.

Ледяные.

И Мирра стиснула зубы… она дрожит? Дрожит. И Альфреду нравится эта дрожь. Он наслаждается ею, как сама Мирра наслаждается чужим страхом.

— Собирались? — переспросила матушка, окончательно потерявшись. Она все еще злилась, но чутье, которое матушка все-таки не утратила, говорило, что злость эту надо бы придержать.

Лишняя она.

— Боюсь, что если дело дойдет до суда, до скандала… — Альфред нарочно говорил медленно, растягивая каждое слово, и тяжелый запах крови, исходивший от рук его, пьянил. — Я вынужден буду разорвать помолвку.

Матушка открыла рот. И закрыла.

Все-таки она дура…

— У меня большие планы. — Альфред на матушку не смотрел. Он презирал ее, как и большинство людей, и, глядя на них его глазами, Мирра соглашалась, что люди эти иного и не достойны. — И моей супруге в них отведена существенная роль. Она должна быть красива, хорошо воспитана, очаровательна, милосердна…

Райдо выразительно хмыкнул, но промолчал.

— И, естественно, на ее репутации не должно быть пятен… — Альфред отступил, и Мирра едва удержалась, чтобы не обернуться. Всякий раз, когда он так делал, ей начинало казаться, что ее бросят. — И если ту нелепую историю с… изнасилованием удалось замять, то замолчать суд не выйдет…

— Но… — Матушка беспомощно огляделась. Она чувствовала, что в своем праве, вот только поддержать это право никто не спешил. — Что нам делать?

— Ничего.

— Как?

— Обыкновенно. — Рука Альфреда все еще лежала на спинке кресла, но сам он отступил и теперь касался этого кресла лишь кончиками пальцев. — Ваша дочь вышла замуж. Примите это как данность. Если повезет, она будет счастлива в браке… если не повезет, то вашей вины в том нет…