Ольга Романовская - Букет полыни

Не обращая внимания на наблюдателя, то и дело прикасавшемуся к своему возбуждённому органу, братья поменялись местами.

- Ты не бойся, я неглубоко и недолго, - прошептал Сигмурт, убрав волосы с лица невестки. - Не думаю, чтобы тебе сейчас понравилось… Чёрт, а ты научилась! Х-х-хорошо, да, вот так.

Стефания уже научилась не морщиться, свыклась со вкусом и процессом, покорно облизывала и обсасывала. Сейчас, правда, старалась сделать получше: ей нужен был защитник, ради этого придётся чем-то поступиться. Сигмурту должно нравиться, иначе нечего и подходить к нему с просьбой уговорить мужа взять её на свадьбу Хлои.

Наконец мужчинам пресытились ласки.

Сигмурт привычно занялся ягодицами невестки. Чувствуя, как сильно они напряжены, что, несомненно, затруднит введение члена и причинит боль Стефании, он покосился на племянника, позабыв о смущении и анафеме святых отцов, давшего волю рукам:

- Довольно ему, тут не публичный дом. Трахнуть кого-то он и без подсказок сумеет, а разные хитрости потом на словах расскажешь. Прояви уважение к беременной жене!

- Ладно, пока ты готовишь её попку, пусть получит свою капельку удовольствия и уйдёт, - согласился Ноэль. Встал, подвёл племянника к Стефании и предложил доверить своё достоинство её губам.

В конце концов, Вестара они не выставили: мысли были заняты другим.

Сигмурт был снизу, Ноэль сверху. Стоял на коленях и, держа ноги Стефании поднятыми, позволял и себе, и брату беспрепятственно входить в неё. А сама Стефания, кое-как упершись руками о постель, ласкала член племянника. Расслабиться не позволял муж, пристально следивший, чтобы она делала всё, как надо.

Было неудобно (хорошо, хоть Вестар догадался поддержать её голову) и неприятно.

В те минуты Стефания призналась сама себе, что готова поменяться с Хлоей: её не заставляли спать с тремя сразу, ей дарили наслаждение. Радовало, что хоть Сигмурт не усердствовал, как и обещал. Не толкался внутри неё, не погружался до конца, а двигался медленно, с остановками. Только первым ему кончить не удалось, племянника выпроводил из спальни Ноэль, напутствовав словами:

- Хорошенького понемножку. И не думай, что тебе ещё что-то перепадёт. Будешь приставать к жене - пожалеешь. Можешь и домой не вернуться. Так что учись на служанках и помалкивай. Проболтаешься, похвастаешься кому - весь холл публично, при родне, языком вылижешь. И я не шучу, Вестар.

Племянник испуганно кивнул, кое-как натянул штаны, подхватил рубашку и, промямлив: 'Покойной ночи!', дал стрекача в коридор.

Сигмурт тоже не задержался в супружеской спальне, сославшись на заботу о беременной невестке.

Наутро Стефания не знала, куда девать глаза от смущения, предпочла быстро встать из-за стола, сославшись на хозяйственные дела.

Весь день стараясь не попадаться на глаза членам семьи, мучаясь переживаниями прошлой ночи, к ужину, тем не менее, она вышла спокойной и уверенной. Сидела молча, уткнувшись лицом в тарелку, но не краснела от каждого взгляда племянника. Ела и пила, как обычно, хотя за обедом клевала, как птичка.

А вот виконту еда не нравилась, он даже не доел своё любимое мясо. Отправил в рот кусок, чуть не поперхнулся, выплюнул и поспешил обильно запить вином.

Потянувшись за хлебом, Стефания, задев рукавом, опрокинула бокал на колени мужа. И так неудачно, что, скатившись на пол, он разбился, обдав виконта осколками.

- До чего ж ты неуклюжая! - разразился бранью Ноэль, промокнув салфеткой штаны. На камзоле и белой накрахмаленной рубашке остались кроваво-красные пятна.

- Простите, я нечаянно, - оправдывалась супруга.

Чертыхаясь и на чем свет стоит честя вторую половину, виконт поднялся из-за стола, чтобы переодеться и вытащить пару вонзившихся в кожу осколков стекла.

Проводив брата взглядом, Сигмурт встал, подошёл к Стефании, деловито вытиравшей скатерть, и, наклонившись, прошептал:

- Сдаётся мне, что перчёный кусок тоже был специально припасён для брата. Мстите?

Невестка удивлённо подняла на него глаза, улыбнулась заученной светской улыбкой:

- О чём вы? Просто кухарка не доглядела…

- А в постели брата поджидают угли вместо грелки? - хмыкнул Сигмурт.

- Только если сам виконт того пожелает. Странные мысли приходят вам сегодня в голову!

Деверь покачал головой и поинтересовался:

- А что припасено для меня? Уксус вместо вина? Скажите сразу, потому что подобных сюрпризов я не люблю и не поверю в их случайность.

- Ничего. Право, какое несчастье, какая я неуклюжая, могла поранить милорда…

- Ну, кровь-то вы ему пустили, - ухмыльнулся Сигмурт и тайком, чтобы не видел племянник, сжал ягодицы невестки. Довольно болезненно, заставив Стефанию ойкнуть, а улыбку сползти с её лица. - Царапины - но хоть что-то. Не лицо, не спорю, вреда не причинят. Но вам бы, безусловно, хотелось кое-что ему отрезать.

- Уберите руку, милорд: мне больно, - громко бесстрастно произнесла Стефания. - И не стоит шептать, говорите громче. В том, что мы обсуждаем, нет ничего недозволенного для ушей вашего племянника. Он видел и не такое.

- Разве я причиняю вам боль, миледи? - покачал головой Сигмурт. Теперь он не сжимал, а гладил. - Вам показалось. Но, надеюсь, ваша неуклюжесть не распространиться на меня. Как ваше здоровье? Теперь вам надлежит заботиться о себе.

- Благодарю, не жалуюсь. Хотите ещё вина, милорд?

- Только того же, что пьёте вы.

Он вернулся на своё место. Стефания с улыбкой наполнила его бокал.

Она всё ещё улыбалась, когда вернулся муж, и гадала, кто же сломает зуб о монетки в пироге. Сама она от него отказалась под предлогом дурноты.

Свиток 7

Вопреки опасениям, виконт не оставил супругу встречать затяжную северную весну на продуваемом всеми ветрами побережье. Новость о беременности обрадовала его и даже, как показалось Стефании, успокоила. Её осмотрел врач и, найдя состояние женщины удовлетворительным, разрешил поездку.

Теперь Стефанию тошнило по утрам, и она частенько отказывалась от завтрака, ограничиваясь лишь парой стаканов воды. Ноэль милостиво разрешал ей есть позже, около полудня, когда дурнота спадала. Но и тогда Стефания ограничивалась питьём и хлебом, предпочитая лучше пообедать.

Её беспокоили приливы слабости, нередко сопровождавшиеся повышенным потоотделением и духотой. Приходилось обмахиваться салфеткой и ослаблять корсаж платья.

Ещё побаливала грудь, тоже в утренние часы. Она налилась, несколько увеличилась в объёме, несказанно радуя мужа. Он с удовольствием мял и целовал её, говоря о том, что у неё теперь самые прекрасные грудки при дворе. Теперь виконт предпочитал оставаться с ней наедине, в её спальне, подолгу пристально рассматривая живот супруги, с нетерпением ожидая, когда он начнёт расти.