Людмила Астахова - Злое счастье

По мере того, как Медноголовый рассказывал свою скорбную повесть, народ приходил в волнение, и мнения присутствующих сильно разделились. Одни, в основном женщины, стали кричать на обвинителей всякие нехорошие слова, другие (мужчины) поносили извечное женское коварство и неверность жен. Словом, гвалт поднялся несусветный. Оскорбленный папаша попытался огреть своим посохом Дорина по спине, обвиняемая громко рыдала, растерянный муж пытался ей что-то доказать. И только Рыжий не шелохнулся.

— Мэй, — прошептала Хелит, пользуясь удобнейшим моментом. — Подзови купцов по очереди, и спроси у каждого, под каким именно деревом к ним приставала женщина. Но так, чтобы они не могли заранее узнать ответы друг друга. Ты все сразу поймешь.

Сердце Хелит отчаянно трепыхалось в груди, горло пересохло от волнения, а ладони стали мокрые и холодные, словно лягушачьи лапки.

Рыжий поднял руку, призывая к порядку и тишине.

— Пусть обвинители по одному подойдут ко мне, — заявил он.

Первым приблизился Медноголовый Дорин. Мэй прошептал ему на ухо вопрос и, получив ответ, сразу же приказал страже отвести купца в сторонку. Опрошенные следом, Самм и Люсс тоже оказались под конвоем.

Хелит сразу почувствовала уверенность Мэя, он даже расслабился немного, чуть поведя плечами, разгоняя накопившееся напряжение. Значит, все получилось! Она поспешила скромно опустить веки. Иначе любой, у кого есть глаза, сразу же обо всем догадался бы.

А Мэй встал со своего кресла, чтобы огласить решение. Высокий, гордый, уверенный в собственной правоте, точно Сайгэлл-Судия.

— Слушай же, Кристан по прозвищу Летний Ветер. Слушайте все и не говорите потом, что не слышали! — голос Мэя звенел туго натянутой струной. — Женщина невиновна. Её оклеветали и опозорили без всякой вины. Проси прощения у жены, Летний Ветер, и не слушай больше наветов. А заодно проверь, насколько честны с тобой в делах твои компаньоны. Гвифин, — приказал князь ведуну. — Поднеси чашу женщине по имени Миасс.

Купчиха без всякого страха сунула пальцы в жертвенную кровь, подержала ее там положенное время и достала совершенно неповрежденной. А вот её обидчикам грязный поклеп обошелся тяжелейшим ожогом.

Подданные Рыжего восторженно завопили. Воля Богов проявилась яснее ясного.

— Право Судии! Право Судии! — кричали они.

— Виру с обманщиков!

— Плетей им!

А Мэй стоял себе и улыбался, словно ничего такого особенного не случилось. Наверное, попроси сейчас Хелит принести ей голову Повелителя Дэй'ном или, например, одну из лун и солнце с небес, он бы пошел и принес. Запросто, от широты душевной.

— Вот теперь я точно у тебя в долгу, — шепнул он, когда они рука об руку покидали Парадный зал.

— Они назвали разные деревья?

— Точно. Один сказал: «То была скаба», второй назвал литу, а третий — вообще, глирн.

— Это называется — перекрестный допрос, — усмехнулась Хелит. — Только не спрашивай, откуда я знаю о таких вещах.

— И не собирался, — как ни в чем ни бывало пожал плечами Мэй. — Мне интересно другое: почему они решили, будто я не смогу выяснить истину?

Говорили потом, будто равного веселья, как Сайгэллов день в год Черного Волка, не было в Эр-Иррине еще пятьдесят лет. Брешут, естественно. Но именно в тот день началась самая удивительная история этого Мира. Именно в эту ночь…

Впрочем, всему свое время. Всему свое время.

Столы накрыли на открытом воздухе, посчитав голубой сияющий купол неба лучшим из шатров, единственным достойным князя Мэйтианна'илли, так удачно воплотившего Судию. Шелестели на ветру флаги с тремя белыми стрелами, лилось через край бокала терпкое вино, а от жареного быка в мгновение ока не осталось ничего, кроме начисто обглоданных костей.

Теперь, когда на землю снизошло благословение Великого Духа, можно было с чистой совестью напиваться, орать неприличные песни, отплясывать, не щадя ног, и целовать жен и девиц без всякого счета. Чем, собственно, и занялись подданные Рыжего. Благо, день выдался долгим, а погода солнечной.

Уже много лет никто из соратников не видел Мэя таким счастливым и радостным. Оказалось, что Рыжий не забыл ни танцевальных движений, ни слов бесчисленных здравиц, ни правил веселых игр. Словно вернулись прежние времена, воскрес из пепла прежний Веселый Мэй, не знавший устали в забавах и танцах, словно никто и никогда не называл его Отступником.

— Повезло нам с тобой, Хелит из Алатта, — улыбнулся понимающе Тайгерн, едва вырвав её из рук Дайнара, чтобы пригласить на очередной танец. — Не зря Мэй без устали хвалит твой ум. Может, пойдешь в советницы к Верховному Королю?

— А Мэй отпустит?

— Сомневаюсь, — усмехнулся тот. — Ты сама-то хоть понимаешь, как ему помогла сегодня?

Хелит промолчала в ответ. Её уже успели просветить в этом вопросе, и теперь она с ужасом думала о том, что случилось бы, ошибись она с подсказкой. Самое меньшее, Рыжего обвинили бы во всех бедствиях, начиная от неурочного дождика и заканчивая падежом скота. Если Великий Дух отказывается покровительствовать князю, значит, тот недостоин ни венца, ни власти. Тут и до бунта не далеко.

— А раньше… он мог вершить Право Судии? — спросила Хелит.

— Чего он только не мог, — вздохнул Тайго. — Насквозь всех видел и ничем не уступал отцу. Разве только в рассудительности превосходил.

Хелит бросила взгляд на смеющегося Рыжего и поймала себя на мысли, что сердце её сжимается от невообразимой печали. Ведь на деле ему не смешно и не весело. Останься он сейчас наедине с собой, то, скорее всего, просто снова зарылся бы с головой в книги, а может, спать лег. Умом он понимает, как здорово и удачно все обернулось, а по-настоящему обрадоваться не получается.

— Это своего рода игра — в прежнего Мэя. Она не настолько утомительна, как тебе кажется, — великодушно утешил её Рыжий. — Сила привычки… Да и не хочется обижать этих людей. От них зависит, насколько сильно будет мое войско, когда придут дэй'ном. Пусть радуются наступающему лету, пусть пьют и едят, а я немного подыграю их чувствам.

— Чтобы они решили, будто их князь приятный во всех отношениях парень?

— А еще общительный, открытый и гостеприимный.

— Гостеприимный — да, а в остальном…

— Но я-то все еще помню себя другим.

Он подлил Хелит вина. Горький привкус был у эр-ирринского вина, слишком горький, чтобы захмелеть по-настоящему. И вместо того чтобы смеяться, Хелит захотелось плакать. От несправедливости происходящего. Что бы там ни произошло, как бы ни провинился Рыжий перед богами и людьми, но не заслужил он такой жестокой кары. Не заслужил и всё!