Алина Лис - Изнанка свободы

— Интересно, но… — я замолкаю. — Разве ты отпустишь меня? На всю ночь?

— Одну? Конечно нет.

Я отворачиваюсь, закусив губу.

Нет, все понятно. Так было всегда. Даже когда я была дочерью герцога. Особенно, когда я была дочерью герцога. Кто бы позволил мне уйти просто так веселиться с чернью на ночь глядя? Караульные никогда не выпустили бы меня за ворота. Я и днем имела право покинуть Кастелло ди Нава только с дуэньей и охраной. И только с разрешения отца. А во время народных праздников должна была сидеть рядом с прочими знатными дамами…

И все же, как обидно. Я давно уже меньше, чем бесправная служанка, а запреты по-прежнему в силе.

— Так что придется сеньорите всю ночь терпеть присутствие такого негодяя, как я, — светским тоном продолжает Элвин. — Но, честное слово, в этом есть свои плюсы. Например, можно увидеть, как отмечают Мидст фэйри на Изнанке.

— Ты смеешься надо мной?

— Немного.

Хочется зашипеть от возмущения. Почему он делает вид, словно ничего не произошло?! Словно не было огненного столба над холмами и утра, когда отец отдал меня в уплату! Не было попытки насилия, издевательств долгого пути и рук, застегивающих ошейник…

Я хочу ненавидеть его! А это сложно, когда Элвин становится таким. Когда ведет себя, словно он то ли мой опекун, то ли лучший друг…

Надо бы ответить что-то непримиримое, язвительное и злое, но я так не хочу ругаться и портить этот день.

Хмурый зимний день в редких снежинках.

Мы подъезжаем к кварталу с магазинами, маг резко натягивает поводья и останавливается.

— Простите, сеньорита, но дальше я с вами не пойду. Ненавижу магазины и белошвеек. Так что вы как-нибудь сами разберитесь, хорошо? Вот деньги. Не покидайте этот район города. Я вернусь через три часа. Надеюсь, этого времени вам хватит? *

Никогда не привыкну ко льду на мостовой.

Каблук едет по серой наледи, стоит мне сделать два шага из дверей магазина. Я взмахиваю руками в бестолковой попытке удержать равновесие, летят по воздуху упакованные свертки, а я все равно падаю…

Падаю прямо в объятия незнакомца.

— Осторожно, мисс, — говорит он. — С вами все в порядке?

— Спасибо, все хорошо.

Он помогает мне встать и собрать покупки. Улыбается — мягко, чуть виновато:

— Понимаю, что нас не представили. И ситуация очень неловкая. Надеюсь, я не сделаю ее еще более неловкой, если представлюсь сам.

Мне хочется рассмеяться от этой речи. Как далеки любые правила этикета от моей нынешней жизни.

И все же в его обращении есть отголосок жизни той, прежней. В которой я была дочерью герцога. И это приятно.

— О нет, нисколько, — отвечаю я, бросая на него взгляды из-под ресниц. — Я даже настаиваю, чтобы вы представились. Должна же я узнать имя своего спасителя.

Элвина все еще нет, хотя отведенные им три часа уже прошли. Ему же хуже. Пока маг где-то пропадает, я не вижу ничего дурного в легком флирте с симпатичным незнакомцем.

А он действительно симпатичен. Темно-русые слегка волнистые волосы зачесаны назад, мягкие и правильные черты лица. Губы пухлые, как у девушки, наводящие на мысли о поцелуях. Их уголки чуть опущены книзу, как у куклы Пьеро на моей родине. Оттого кажется, что он грустит, даже когда улыбается. Крупный, хорошо сложен, но из-за слишком округлых щек кажется полнее, чем есть на самом деле.

Что-то есть в его внешности милое и безобидное. Он похож на медвежонка. Только не настоящего, а набитого шерстью и сшитого из ткани. У меня был такой в детстве.

Он отступает на шаг назад и церемонно раскланивается:

— Томас. Томас Бакерсон, мисс.

Я протягиваю ему руку для поцелуя и снова кидаю быстрый взгляд из-под опущенных ресниц.

Мой особый взгляд. Он всегда действует на мужчин.

Действовал раньше. С того времени, как маг увез меня из дома, я не пыталась флиртовать. Не с кем было. Да и не хотелось. Слишком злой и несчастной я себя чувствовала.

А сегодня вот хочется.

Томас смотрит на меня зачарованно, и я дарю ему свою лучшую улыбку.

— Франческа Ваноччи, — лишь назвав фамилию Лоренцо, я понимаю, почему сделала это.

Если отец отрекся от меня, я тоже вправе отречься.

Элвина все нет, и теперь я даже рада этому. Чтобы не мерзнуть, Томас предлагает зайти в ближайший магазин. Ему нужно выбрать подарок тетушке, а он совершенно не представляет, что может понравиться женщине.

Я соглашаюсь. Мы заходим в ювелирную лавку, но мой спутник уделяет куда больше внимания мне, чем украшениям. Он заботливо подает руку, придерживает дверь, несет свертки. Томас забавно стесняется в разговоре, и эта его робость будит во мне смелость, даже дерзость. Приходит та самая ветреная Фран, что бесстыже играла с Уго Риччи. И вот я уже флиртую: поощрительно улыбаюсь и бросаю восторженные взгляды снизу вверх.

Он молод, этот юноша. Или все-таки мужчина? Должно быть, ему не больше двадцати. Молод и хорошо одет. Костюм на нем небогат, но указывает, что Томас — дворянин. Его манеры говорят о том же.

Мой случайный знакомый не соврал. Он действительно не представляет, что может понравиться женщине. Зато неожиданно хорошо разбирается в качестве золотых украшений.

Мы как раз выбираем меж двумя парами серег, когда я слышу с улицы голос Элвина. Торопливо извиняюсь, забираю свертки и выскакиваю из магазина.

Что-то подсказывает, что маг совсем не будет рад видеть меня рядом с Томасом. А я не хочу доставлять милому юноше неприятности.

Элвин оглядывает меня со скептическим прищуром:

— Ювелирная лавка? Вам мало той горы золота, что хранится в часовой комнате, сеньорита?

— На улице холодно, — с упреком отвечаю я. — А тебя долго не было.

— Никак не мог закончить раньше, — он поправляет шарф на моей шее. — Поехали домой?

Элвин

Мой брат-умник снова оказался прав. Как всегда.

Дать Франческе немного свободы было правильным решением. Теперь сеньорита не смотрела в мою сторону с брезгливым отвращением и не шарахалась, как от прокаженного.

Поступившись эгоизмом, я получил гораздо больше.

Мне нравилось быть для Франчески проводником в моем мире, где она находилась на правах то ли пленницы, то ли гостьи. Я любил рассказывать ей про обычаи, традиции и историю общества фэйри, порой намеренно сгущая краски, чтобы вызвать восторг или негодование.

Здесь, вдали от Кастелло ди Нава и папаши Рино, ее природная импульсивность, тот душевный огонь, что всегда притягивал меня, вдруг распустился ярким, экзотическим цветком. Живой, неподдельный интерес девушки словно помогал вдохнуть краски в привычные и оттого наскучившие вещи.