Эртомикон: Энеральд Гаргонов (СИ) - "Borokudo"

Смотря прямо на Ивара, так звали главу смотрителей, я увеличил яркость своих глаз. Тройка не везунчиков посильней сжала в руках копья, но ничего больше не сделала. А жаль…

Вскоре, мне надоело, и, сидя на табуретке возле лагерного костра, я уже откровенно докапывался до своих смотрителей, но они всё никак не хотели общаться.

— Какие вы скучные, — сокрушался я. — Вон, ваши бухтят на меня почём зря в своём сине-белом шатре, а вы…

И тут я задумался. Почему мне не было холодно, когда лил дождь, и я вымок до нитки? Сейчас я сухой, сижу у костра, но замерзаю… Ладно, хоть высох, да даже крови не так уж и много на мне осталось.

Повезло ли, что начался дождь, и он смыл с меня всю кровищу? Какая разница, надо с волосами что-то делать, или срезать их, или пытаться привести в порядок. Гуань Дао, так или иначе, нет, продолжать косплеить императора поднебесной я не смогу, значит, долой волосы.

В раздумьях, я достал золотую монетку и начал ею играть, как какой-то пират между пальцев гонять. Охранявшие меня воины поуспокоились и начали следить за монеткой, позже решили сесть на пеньки рядом со мной.

Быстро они перешли от страха к простому недоверию. Всё же, при них я вытащил из себя копья, от которых они бы в корчах загнулись, и мои раны исчезли прямо у них на глазах.

Наверно, я для них некая ожившая детская страшилка. А может и не детская. Есть ли у них вообще такое понятие, как детство? Или пятилетние дети — это просто маленькие слабенькие древолюди?

Я хотел снова пристать к одному из воинов и спросить про детство, но тут мимо нас вымаршеровывает орк. Коричневый бугай чуть больше двух метров ростом в штанах и с голым торсом, но в многочисленных украшениях и висюльках, преимущественно из костей, зубов и камушков, в очень коротком плаще с сантиметровыми желтыми иглами, больше похожем на игольчатую гриву на спине, еле прикрывающую вещмешок и мешающая темным дредам без чёлки.

Он значительно выше меня, удивительно, — подумал я.

Быстро приближающийся бугай что-то орал:

— Я гнорина в драке ударил по сраке своею большою ногой, и гнорин надменный упал убиенный за сраку держась рукой!

Шнырявшие тут и там древолюди, предпочитали не замечать орка, меня же волновала следующая цепочка вопросов: Гнорин — это сокращение от Гномотварина? Или Гномотвари? Это как человек, но люди? И почему кто-то говорит гномотварь, а кто-то гномотварин? Это диалекты?

Орк подошел совсем близко к костру, — ВО, — показал он пальцем на меня, — зенки синие… Крутой.

— А ты ещё что-то наподобие знаешь? — поинтересовался у него я.

— О-о-о, я про мишку знаю… Кхм…

Мишка злобный в лес пришел!

Мишка злобный хуй нашел!

Но не рад был мишка!

Мишка плакал и стонал!

Жопу лапой прикрывал!

— ГХА-ГХА-ХА-ГХАЭ, — громогласно начал ржать он от своих стихов.

Предчувствую нескучное начало вечера у костра, — подумал я.

— А ты мне по душе. Садись, — согнал я рядом сидящего охранника древолюда с его места, поймав недобрые взгляды остальных воинов стоящих неподалёку. — Может что-то вместе споём?

— А чё. Можно и спеть, — плюхнулся он на пень и стащил со спины поистине огромный вещмешок. Хорошо, что я сидел на табуретке, а мой охранник на пне. А то бы всё это добро могло полететь на меня.

— Тогда начинаю, а ты подпевай, — только я открыл рот, как перед моим лицом пролетела огромная ладонь.

— Пагодь, — её хозяин, не дав мне начать, быстро выуживает из вещмешка гитару. Гитару блять! Четырехструнную…

Я посмотрел на свой рюкзак, поставленный на сухую землю возле табуретки, и не решился доставать свою лиру, арфу, гусли или как там я этот огрызок назвал.

— Как тебя звать-то? — спросил я у орка.

— Дрог! — ударил он кулаком себя по груди.

— Случайно не штормовой?

— Хмм… А ведь звучит. Теперь я Штормовой Дрог! — Вскинув голову к небу, орк закричал-зарычал: — ВАААА!

Ой, бля. Теперь его имя не только название растения, но и херня крепящаяся к лодке во время шторма… Что я за человек… Ну дк, Нефилим.

Дрог перестал орать и начал бренчать что-то похожее на всё и сразу.

— Эй, как там тебя, — я окликнул одного из своих охранников, — да, неважно, в общем, принеси что-то выпить.

— А я не пью, — вклинился орк. — Я вдыхаю! — Он снова полез в свой безразмерный вещмешок и достал оттуда какую-то траву и длинную курительную трубку с мою руку, затолкал в чашу травку и поджог от костра. Хорошенько затянулся и дал мне. Я тоже вдохнул.

— Сильна травка… — оценил я вокруг поплывший мир.

— Ну дк, Вакх научил. Ты бы его вино попробовал. Ваще бы в небо улетел. Тебе надо будет как-нибудь побывать на Вакханалии, моём любимом празднике.

— Ну-у-у-э… — чувство бесконечного падения в никуда попыталось отрубить мои беспокойные шестерёнки, но они так просто не отдались, — я, пожалуй, начну пе-еть.

Если это, конечно, будет похоже на строки песен.

— Над горою ходят тучи. Собирается гроза. На шатёр ваш на дырявый. Не смотрели бы глаза!

— Хэ. На тот да? — Дрог показал на шатер Лесавки.

Сидевший за мной воин начал бурчать: — Это нестабильная сила молодой Хозяйки вырвалась при создании энтов, — но нас уже было не остановить.

— Теперь моя очередь, — сказал орк и хорошенько затянулся, перехватил гитару, и теперь мне послышались мотивы шансона. — Кто шагает дружно в ряд? Старых гоблинов отряд!

— Нос суют в любые дыры, караулят у могилы. Будут злиться и желчить, — подхватил я.

— Чтоб сильнее нас задрочить!

— Ха-ха-ГХА-ха-Ха-ГХА-ха-Ха — Заржали мы.

— Фух, — немного отдышавшись, я взял в руки трубку, — какая она забористая… А как называется то, что ты, мы курим?

— Забористая, хэ. Не то слово. Называется она Кавараха.

Мои смотрители, услышав название, в секунду округлили глаза и сбежали. А Дрог спокойно посмотрел на закат. — Тебе надо как-нибудь будет баньку с коноплей принять. Ох там будет такое. ТАКОЕ! — он начал разводить руки в разные стороны пытаясь показать КАКОЕ, резко повернулся ко мне и спросил: — Буэшь?

— А то, — взял я трубку и хорошенько затянулся, и понял, что глаза не видят то, что должны видеть. Мутненько всё вокруг и медленно расплывается, меняя свои очертания.

Перед глазами начали бегать какие-то волосатые огурцы и кричать: Ещё! Ещё!

— Хули, давай ещё, — согласился я и затянулся ещё, и запел:

— Ещё не всех на этом свете мы убили. Может, не всех мы девок огуляли. Но мы много пили, жрали и рубили. И, наконец, у вас мы покурили! — Я ткнул пальцем в пришедшего к нам лысого древолюда.

— Тот, отойдя на шаг, чтоб я его не мог достать рукой, стараясь не обращать на завывания Дрога, обратился ко мне: — Уважаемый Каин, может быть, вам следует быть чуть-чуть потише? — Его глаза соскользнули на трубку, которая перешла к орку, — а что вы курите? — Поинтересовался он и, принюхавшись, отшатнулся, затем отбежал от нас и завопил: — Это же яд!

— Ой, да ладно тебе. Это всего лишь Кавараха, — начал успокаивать его Дрог.

— Мы умрем! — панически заорал древолюд.

— Какой ты громкий, а. Живем лишь раз. Всё равно умрем, может не сейчас, а когда-нибудь потом… О-о! … Здесь давно обряды вместо веры. Здесь суды вершат огонь и меч. Здесь дома похожи на пещеры, и на лай собак похожа речь!

Дрог достал из вещмешка новую, другую, траву и кинул её в костер. — Газы, газы, всюду газы! Всё и всех погубим сразу! — и заржал пуще прежнего, — ГХА-ХА-ха… А про дома хорошо сказано, — переключился он, — смари!

— Куда? — попытался я сфокусировать взгляд на орке. Получилось не ахти.

— Давай так. Если шатров круглых больше, то… — что именно он сказал, я не расслышал, но там было что-то про баньку. — А если квадратных то…

— ВЫ ИДЁТЕ СПАТЬ, — вклинился древолюд токсиколог.

— Хорошо. Как раз темнеть начало, — ответил Дрог за нас обоих. — Только это… не жги шатры, не надо жульничать.

Орк подхватил меня, и мы вместе пошли их считать. Пока я волочил ноги и волевыми усилиями старался не закрыть глаза, спросил: — А из чего у твоей гитары струны? Из чего-то очень прочного как я погляжу.