Язык хищников - Андрей Сергеевич Прокопьев
38. Вельвичина
Перед вынужденным замужеством Вельвичина стала часто вспоминать отца, он являлся ей во снах. Чаще всего было лишь блёклое отражение, тонкое очертание человека, через которое проходил блеклый свет. Девушка шла к нему навстречу и там с ним беседовала. Рассказывала так, как этого не было при его жизни, делилась с ним переживаниями и обидами за несправедливость и предательства, что свалились на неё, после того как ей пришлось взойти на трон. Даже в сестре-волчице не могла найти ту отдушину, ибо Дэя отстранилась от королевы из-за гнетущего образа жизни в замке. А постоянные жалобы и просьбы граждан и вовсе сводили её с ума. Порой она готова сдаться и отречься от звания, и пусть мелкие хапуги-советники разгребают то, что наворотили сами же. Но гордость не позволяет ей отступить и бросить, на чем стояли предки. Лишь во сне ей было хорошо и легко. В сновидениях к ней приходил отец, которому дочка жаловалась на несправедливость и трудность. И хоть Фредерикус никогда словесно не отвечал ей, она замечала его небрежную улыбку или чувствовала огорчение. Иногда он кивал, всегда слушал внимательно, как в детстве, когда она могла поделиться с ним самым сокровенным, и знала, что отец всегда поймёт. Она отчаянно рассказывала о предстоящем нежеланном браке, о королевском совете и их неприятии ее как правительницы, за которыми тот недоглядел в свое время. Отец в ответ ей на слёзы и обиды лишь ласково проводил бледной, прозрачной кончиками пальцев волосам, едва касаясь их, как она любила, и тогда она понимала, что справится и с этим.
После объявления будущего принца Верхних Холмов, состоялся торжественный пир в честь Вельвичины и Дагфара, на котором они объявят себя супругами, а жители города станут участниками церемонии посвящения его в королевскую семью. Весь день, ночь, утро и снова день самые лучшие кухарки, повара и пекари готовили изысканные блюда, не жалея ни средств, ни сил. Замок двое суток гудел в подготовке к торжеству. Лишь молодая правительница эти дни провела в затворничестве. Она не выходила из личных покоев, отказывалась от еды и воды, чем сумела морить себя, металась по углам спальни, размышляя и укладывая в голове произошедшие события. Сны больше не приходили к ней, а ночь пролетала очень быстро, на утро ощущала себя еще более уставшей. Никто не смел тревожить королеву, и все указания взял сам будущий принц Верхних Холмов. В частности, ему на помощь пришла Дэя, которая больше знала в торжественных пирах, чем Дагфар. Он вовсе не был против помощи. Таквместе давали указания, контролировали, создавали указы от лица королевы на приглашения всех жителей города. За это время им удалось проникнуться друг другом, что очень удивило волчицу. Ей давно не приходилось общаться с людьми и чувствовать себя на равных, а не как неугодную сестру более величественной сестры, которую стыдятся показать народу. Дэя жаловалась на чёрствость Вельвичины, особенно после коронации, считая зазнавшейся особой, и хоть любя, секретничала обиженная. Она сетовала на несправедливую судьбу, разрядившуюся родиться сестре лишь с волчьей губой, а ей досталась вся остальная шкура. А после замужества и вовсе она пойдёт к ней в прислужницы. Дагфар старался внимательно выслушивать, и даже искренне сочувствовал ей. Он, конечно, не знал полных его полномочий, будучи супругом королевы, но обещал, что постарается изменить отношение к сестре и всем волкам, в частности, дав им свободную жизнь, как и у людей, она имеет полное право находиться в замке, а не в сыром подземелье, и лишь отираться на кухне с прислугой, а быть полноправным хозяевами королевского дома. Дэя очень прониклась его пониманием, показала, где живёт вместе со старым волком, с которым остались вдвоём во всей окрестности. Провела его в свою конуру, и крупный мужчина еле пролез в узкий проход под замком, что ведёт в волчью конуру. Сестра правительницы уверяла, что жилище ей нравится, большего она не просит, и хоть места в замке полно, оно ей не нужно. А вот видимо места в сердце сестры уже не осталось, и пожелала будущему принцу отвоевать себе хотя бы скромный уголок.
Пир вышел отменный. Размещённые на главной площади города столы с яствами приглашали к себе всех желающих, от которых не было отбоя. Во главе длинного стола, что огибал весь периметр площади, восседали молодые правители. Каждый житель счёл своим долгом наесться вдоволь, дабы уважить королеву и её выбор. Сама же Вельвичина и Дагфар восседали в тронном зале. На ней надета белоснежная мантия, расписанная золотыми нитями лепестками цветов в виде солнечных, пышное платье путалось в слоях и складках, накрывая королевский трон нежнейшим золотым шёлком. Голову венчала громоздкая, неудобная корона, которая также напоминала лепестки огромного цветка. Величественное украшение то и дело сползала на лоб, и девушка нервно поправляла её обратно. Рыцарь сидел на небольшом стуле, искусно вырезанный из крепкого дерева самым лучшим мастером города. Узоры ножек маленького трона и спинки практически идентично повторяли украшенный королевский трон. Каждый житель подходил к сидящим во главе пиршества правителям и словесно поздравлял их с замужеством. Любые дары молодым супругам принимать было воспрещено, поэтому жители не скупились на слова.
Долгая церемония несказанно вымотала Вельвичину, добрые пожелания, что звучали в их адрес от городского люда, пропускала мимо ушей, мечтая скорее закончить пир и вернуться в свои покои. Дагфар чуть поглядывая на неё, заметив утомившейся взгляд, не произнося ни слова, схватил её за руку и увёл прочь с городской площади. Веселящиеся жители не сразу заметили пропажу, а лишь когда дело дошло до очередных добрых слов.
Принц уводил супругу все дальше от площади к замку, и если первые шаги Вельвичина делала рефлекторно, то потом одёрнула его, стараясь вырваться, и требуя объяснений. Они нарушили церемонию их свадьбы, а это недопустимо! На что мужчина рассмеялся, заметив, что рассчитывал на благодарность в честь спасения от самой скучной и назойливой смерти, что ей предстояла. Улыбнувшись и разделив с ним шутку, почувствовала внутри задор, который не испытывала с тех времен, как королевские полномочия взваливались на неё. Шагая вслед за ним, она поняла, что направляются они не в личные покои, а, по-видимому в его комнату, в которой ей до сих пор бывать не приходилось.
Дагфар никогда не жаловался на свои удобства, но вид его
