Tansan - Команда

Альбус зажмурился.

— …вы могли, но не имели права. Шла война, гибли люди? я видел, сколько инфери плавает в том озере. Тут вдруг появляется Пророчество? маленький шанс все это прекратить… но вопрос, как обычно, в цене. Страшный выбор.

— Ты слишком мудр для своих лет.

— А вы слишком политик для своей должности. Нет, я признаю, что бездействие тогда было наиболее правильной стратегией, но знали бы вы, как мне хочется вас за это прибить! Они же мои родители! Папа и мама. Смогли бы вы так со своими?

— Не знаю, Гарри…

— А мне кажется, смогли бы. Так уж у вас мозг заточен? под глобальные решения и великие дела. Почему вы не захотели стать министром?

— Потому что я, как ты только что очень верно выразился, слишком политик. Таких людей нельзя допускать до реальной власти? оглянуться не успеешь, как заиграются и в погоне за всеобщим благом утратят остатки человечности. Видишь ли… — Альбус взглянул на часы и призвал из буфета чайные чашки. — Твои друзья уже знают. Когда-то давно, в глубокой молодости, я всей душой принял и разделил идеи другого юного политика по имени Геллерт Гриндевальд…

Ксенофилиусу Лавгуду снился морщерогий кизляк. Неуловимое животное спокойно паслось в ложбинке среди уэльских скал и косило на своего почитателя умным фиолетовым глазом. Ксенофилиус протянул руку, чтобы схватить его за рог, но кизляк увернулся и стукнул его в плечо.

— Папа!

Магия кизляка опутала охотника по рукам и ногам. Он не старался вырваться, боясь напугать добычу. Кизляк снова ударил рогом.

— Просыпайся, папа!

— Ммм?

Морда кизляка расплылась и превратилась в Луну.

— Скорее вставай! Нужен экстренный выпуск!

— Ккакой… зачем…

— Тот-Кого-Нельзя-Называть умер! Если ты немедленно встанешь, мы будем первые!

— Первые? — удивился Ксенофилиус, смаргивая сон и пытаясь осознать новость. — А «Пророк»?

— Даже Скитер еще ни сном ни духом!

— Тогда откуда ты…

— Нарглы донесли, папочка, пожалуйста, быстрей! — Луна потянула ему через голову пижамную куртку. — Вот рубашка, вот мантия! Я уже заправила станок и вызвала две сотни сов на семь утра! Статья почти готова, бегом набирать!

Она унеслась за ширму и загремела там шрифтом.

— Ты встал? — донеслось оттуда через десять секунд.

— Встал, — отозвался Ксенофилиус, воюя с пуговицами. — Где труп?

— На Астрономической Башне в Хогвартсе.

— Его убил Дамблдор?

— Нет!

— Гарри Поттер?

— Нет!

— А кто?

— Тайна!

— Когда его нашли?

— Еще не нашли, потому мы и торопимся. Представляешь? Сначала люди получат наш выпуск, а потом обнаружат тело! Завтра вся Англия побежит разыскивать кизляков! — Луна сунула отцу в руки криво исписанный листок. — Это третья страница, редактируй по ходу, я спешила.

— Постой…

— Некогда!

— Ты уверена, что труп на Астрономической Башне?

— Считай, я сама его туда положила! Давай же, папа, время!

Ксенофилиус вгляделся в листок со статьей и взмахнул палочкой над талером[132].

— …да никого я не обвиняю, сэр, мне просто надо знать? почему? С Хэллоуином понятно, у вас руки были связаны, но про Сириуса-то в Пророчестве ни звука!

— Гарри…

— Объяснили бы про Защиту, про грядущее риддлово возвращение! Отчего ему нельзя меня забрать, и навещать нельзя, чтобы я в припадочного истерика не вырос. Сириус, конечно, оторва без царя в голове, но ведь не слабоумный! Он вам в рот заглядывал!

— Гарри, послушай, пожалуйста. Я не стал бы способствовать освобождению Сириуса, даже если б он не имел к тебе никакого отношения.

— Почему?!

— Потому что был убежден в его виновности.

— Твою ж три раза! С какого перепугу… сэр?

— Не так уж хорошо я его знал, как тебе кажется. При всей своей гриффиндорской натуре Сириус оставался Блэком. Он был упрям, высокомерен, глух к чужим интересам и потребностям, беспощаден к врагам. В пятнадцать лет стал организатором полноценной попытки убийства? тебе известен тот инцидент…

— Он просто свалял дурака!

— Он отправил Северуса прямиком в когти оборотня. И ни секунды не сожалел о содеянном даже годы спустя.

— Блин…

— Ты знаешь, что это так. Сириус провел тогда в этом кабинете несколько часов, в ход пошел весь мой педагогический опыт, однако он упрямо продолжал считать себя правым. Должен признаться, я готов был вызвать авроров, но официальное расследование неминуемо погубило бы Ремуса Люпина…

— …а вас лишило директорского кресла.

— Ты несправедлив, о кресле я думал меньше всего.

— Простите, сэр, конечно. И все-таки, когда его без суда закатали в Азкабан…

— На момент ареста Сириус был невменяем, попытки допросить его не увенчались успехом. Пока он хохотал в камере, я изучил показания с места происшествия и дал собственные.

— Про Хранителя…

— Таково было решение Джеймса и Лили, никаких других кандидатур не обсуждалось. Свидетели трагедии в один голос твердили: Питер нагнал Сириуса, обвинил его в гибели друзей, при этом стоял спиной к кафе и без оружия. Палочка была в руке Сириуса…

— А остаточная магия?

— Без признаков подписи, определился лишь сильнейший темномагический фон. Теперь понятно, почему? палочка Тома сработала сама по себе.

— И вы поверили.

— А кто бы на моем месте не поверил? С одной стороны Питер? посредственный, исполнительный, беззаветно преданный Джеймсу тихоня. С другой? талант, школьная звезда, обаятельный хулиган, импульсивный эгоист, раб своих желаний, чудом несостоявшийся убийца Сириус Блэк. Заметь, Гарри, об анимагических умениях обоих я тогда понятия не имел.

— И все-таки! Вы ведь даже Морфина Гонта нашли в Азкабане.

— Бедняга Морфин будил во мне лишь сострадание, встреча же с Сириусом непременно бы удесятерила муки совести. Я ведь ясно понимал: даже доведись мне вовремя разоблачить предателя, оставил бы все как есть. И значит, место мне рядом с ним, в камере на четвертом уровне, в отделении для особо опасных, а не в президиуме Визенгамота.

— Ну уж…

— Это так, мой мальчик. Сириус стал жертвой собственных неуемных порывов, стечения обстоятельств и моей трусости. Двойной трусости, ибо было еще письмо от Беллатрикс Блэк…

— От кого?!?

— Беллатрикс Блэк-Лестрандж, его двоюродной сестры. Она писала мне из Азкабана. Требовала немедленно освободить Сириуса, потому как он никогда не был последователем Волдеморта и никого не предавал.

— С ума сойти… Вы не поверили?

— Предпочел не поверить.