Журнал «Если» - «Если», 2004 № 9

Вихорь прошел верхом, с берега по воде, и на середине речки, видать, отяжелев от влаги, осыпался, исчез.

— Ахти мне, — сказал Акимка. — Ну, набрались страху…

— Хитер Евсей Карпович, — ответил на это Якушка. — Я думал — заговор! А никакой не заговор…

— Это называется парашют. — В длинной и гибкой траве, что свисала прямо над разведчиками с обрыва, появилась знакомая физиономия. — Смотри ж ты, сработал… Вылезайте, молодцы… Стоп! Все назад!

И сам Евсей Карпович тут же соскочил к разведчикам.

На нем был точно такой же заплечный мешок, а по мохнатому телу намотаны веревки.

— Не вылезать, сидеть тихо, — приказал он.

— А что там?

— Вихри идут.

— Вихри?! Сколько?!

— Тихо, я сказал!.. Два по меньшей мере.

Домовые затаились. Вообще-то они способны подолгу молчать, но сейчас не только любопытство подзуживало к разговору — но и обыкновенная осторожность его требовала.

— Ну-ка, молодец, подставь плечо, — распорядился Евсей Карпович. Акимка, более крупный, нагнулся, дав ему возможность выглянуть из-за края обрыва.

— Что там, Евсей Карпович?

— Их трое. Идут плечом к плечу… тьфу, нет у них никаких плеч. Идут — словно местность прочесывают.

— Трое? Значит, они меж собой как-то сговариваются? — сообразил Акимка.

— Силуян Лукич! — воскликнул вдруг Якушка.

— Ахти мне! Оставили!..

— Кого оставили, где оставили? — зашипел сверху Евсей Карпович, наблюдая за маневрами вихрей.

— Автозаправочный! Он, дурень, за нами увязался, помочь, должно быть, хотел, — чуть не плача, объяснил снизу Акимка. — А его приподняло да шлепнуло…

— Это мы его выволакивали, а за нами тот большой вихорь погнался, — добавил Якушка. — Погиб теперь автозаправочный…

Три вихря шли, почти соприкасаясь, подхватывая траву и листья, так что вскоре стали похожи на три лохматых кренящихся столба. Они добрались до неподвижного, упакованного в полиэтилен Силуяна Лукича, постояли несколько, словно совещаясь, и двинулись дальше.

— Не польстились, — шепотом заметил Евсей Карпович, знавший характер автозаправочного лучше, чем Акимка с Якушкой.

— А может, он уже того? Помер? — предположил Якушка.

— По-твоему, они мертвое тело от живого отличают? — осведомился сверху Евсей Карпович.

— Выходит, что так…

Домовые помолчали, безмолвно желая Силуяну Лукичу спокойного сна и, коли случится, приятного пробуждения.

Три вихря меж тем дошли до берега, и один сверзился в речку. Он подхватил немного воды, но высоко поднять не успел — рухнул. Два других побрели берегом.

— Нет, все-таки безмозглые, — прошептал Акимка. — Товарища не стало, а им хоть бы хны.

— Товарищ, видать, заново родится. И помолчи — это же они нас ищут, — отвечал Якушка.

— Выходит, не совсем безмозглые, — подытожил Евсей Карпович.

— А ну как на мосту засядут? И останемся мы в этой деревеньке…

Тут его осенило.

Мысль была простая и мудрая. Домовые ловки лазать — и где сказано, что мост можно переходить лишь поверху? Понизу не хуже!

— Сложим парашют обратно в мешок, — распорядился он.

— Что ж ты, дяденька, нам головы морочил? — спросил Якушка.

— Наговор, тайные словеса! А всего-то — платок в клеточку!

— А то и морочил, чтобы сами в мешок не лазали. Уложили бы как попало, и в нужный миг он бы наружу не скоро выпихнулся. И был бы тебе, Яков Поликарпович, каюк. Вот, учись, слушай впредь старших…

О том, что идею укладки парашюта удалось в последний миг сыскать в интернете, Евсей Карпович не сказал ни слова.

Изнанка моста, как и следовало ожидать, оказалась трухлявой, щелястой, но в целом удобной. Так и перебрались, а дальше — придорожными кустами до шоссе.

Евсей Карпович шел хмурый, и разведчики к нему не приставали. Коли по уму, нужно было и Силуяна Лукича достойно схоронить, а дальше убедиться, что в деревеньке больше не осталось домовых. Но по другому уму — следовало бежать из этих мест, куда глаза глядят.

Так они шли, след в след, довольно долго.

Наконец Евсей Карпович обернулся.

— Отступивший вернется и продолжит бой, — буркнул он. — А покойник — никогда.

Эта мысль тоже была выловлена в интернете.

Сходка кипела и бурлила.

Если бы неприятные известия принесли Якушка с Акимкой, то, может, матерые домовые и отнеслись бы к новостям не так серьезно: мало ли что померещится бестолковой молодежи. Но выступил Евсей Карпович и подробно доложил обстановку. Более того — высказал предположения.

Домовые умеют заглядывать в будущее, но не на много — дней на пять-шесть, и кажется им это будущее в виде обрывков и лоскутков. Гроб, например, явился, и поди знай, что не хозяйская прабабка помирать соберется, но ее запойный младший сынок заснет прямо на трамвайных рельсах. Если же нужно узнать про будущее основательнее, идут к гадалкам. Гадалок в городе несколько, и у каждой своя ветка будущего. Иные только по брачным делам мастерицы — и поди знай, с кем из свах в сговоре та гадалка. Иные — исключительно по пропажам. Есть гадалки, что о детях все скажут: какое чадо уродится и что ему, чаду, на роду написано. Но дается это искусство главным образом бабам-домовихам в их средние года, когда детки уже рождены или же когда стало ясно, что замуж не берут и деток родить не дадут.

Поэтому предсказания Евсея Карповича, которые он назвал не для всех понятным словом «прогнозы», были встречены шумом и гамом.

— Это у погоды прогнозы бывают! — возмутился Лукьян Пафнутьевич. — И то — одно вранье!

Тимофей Игнатьич высказался в том духе, что сказок и по телевизору достаточно, слушать их на сходке — дурость и трата времени.

— Опять же, живут там домовой дедушка Афанасий Савватеевич с семейством и бобыль Никишка, — вспомнил Лукьян Пафнутьевич. — Живут ведь, значит, невелика беда! Пошалил ветер да и угомонился!

— Двух домовых порешил! — возразил Ферапонт Киприанович. — Ермолая Гаврилыча и автозаправочного! Ничего себе — шалости!

Лукулл Аристархович до поры помалкивал. Молчал и старенький домовой Аникей Фролыч — пытался задремать, но не получалось.

— Живут ли они там — еще вопрос! — крикнул Евсей Карпович. — Может, и их уже вихорь — шмяк оземь! Вы вот не видели тех вихрей, а я видал! И знаете что? Гнездо у них там!

Выпалил он это не подумавши и понял, что недалек от правды. Ведь, судя по рассказам и по своему опыту, пылевая струйка, заворачивавшаяся посолонь, тянулась обычно от середины села к околице, а не наоборот.

— Ну и что? Гнездо — а дальше? — едва не сбиваясь на визг, выкрикнул Лукьян Пафнутьевич. — Вот и у пташек гнезда — кому они мешают? Живут себе вихри в пустой деревне, и пусть они живут, лишь бы нас не трогали!