Наталья Турчанинова - Рубин Карашэхра

Антоний покраснел… от возмущения, наверное, и воскликнул:

— А ну заткни свою грязную пасть и не смей…

— Ты меня не понял, — перебил я его невозмутимо. — Я хотел спросить, как же вы продолжаете свой благородный род? Откуда взялись дети? Я видел много детей на улицах. И все они мальчики. Почему?

Он покраснел еще больше и ответил, глядя в свой стакан:

— Мы принимаем всех, кто желает уйти из мира и принять участие в священной войне, а дети… Благородные матери отдают своих сыновей для того, чтобы мы вырастили из них бесстрашных воинов.

— Понятно.

Значит, из десятков соседних деревень стекаются в Белый город мальчики, юноши и мужчины для того, чтобы продолжить славное дело предков, поучаствовать в какой-нибудь войне против демонов и покрыть себя неувядающей славой и ангельской благодатью. Мечей и цветов чертополоха хватит на всех. Бедный Энджи, ему станет дурно, когда он узнает, что такая куча народа мечтает погибнуть ради него, по одному его слову.

Антоний, внимательно наблюдающий за мной, неожиданно отодвинул блюдо с мясом и поднялся.

— Идем со мной.

Глаза его заблестели, на щеках выступили красные пятна. Похоже, его охватил приступ фанатического вдохновения, что случается иногда с людьми. Ну ладно, пойду посмотрю, что он там мне хочет показать. Надо быть, так сказать, в курсе умонастроений народных масс. Я тоже встал, сунул кусок ветчины в карман и пошел вслед за собеседником.

На улице стало немного прохладнее, набежавшие на небо тучки скрыли солнце, и белый камень стен уже не так слепил глаза. Откуда-то прилетел ветерок и покрыл воду в каналах мелкой рябью. За горизонтом как будто погромыхивало. Наверное, будет гроза…

Антоний уверенно шел вперед. Без него я бы давно заблудился в путанице улочек, тупичков и переходов. Периодически город начинал представляться мне громадным муравейником — в этой его части постоянно шныряли, попадаясь нам навстречу, деловитые сосредоточенные люди. Одни из них тащили связки копий, другие были нагружены щитами; на особенно узкой улочке нам пришлось пропускать целый отряд, тянувший часть огромной метательной машины.

Видимо, Антоний пользовался в городе популярностью, с ним здоровались и периодически останавливали, чтобы узнать новости из большого мира, но мой неожиданный спутник не особо распространялся по этому поводу и спешил быстрее отделаться от любопытных. На меня горожане реагировали одинаково, с явным неудовольствием. Но я уже привык чувствовать на себе враждебные взгляды, и человеческое общество давно перестало меня нервировать.

Узкие кривоватые улочки остались за спиной, и мы вышли на широкую круглую площадь. Белая пирамида храма, видимая изо всех точек города, оказалась прямо перед нами. Вот, значит, куда он меня вел. Интересно только — зачем?

Антоний первым прошел между широко распахнутых створок каменных дверей, его белый плащ тускло засветился в полутемном коридоре, и бледные листья чертополоха неожиданно вспыхнули ярким пурпуром. Значит, эти их священные символы еще и в темноте светятся. Очень впечатляет. Надо будет такой плащик себе, что ли, попросить, в качестве сувенира.

— Входи, не бойся, — сказал Антоний, увидев, что я в нерешительности затормозил на пороге.

Ладно, чем я рискую…

Внутри было прохладно, почти холодно, шаги гулко отражались от каменных плит пола и улетали вверх, под потолок. Бледный свет, льющийся из невидимых окон, освещал грубо обтесанные стены коридора. Откуда-то доносилась тихая ненавязчивая музыка, и тянуло резким неприятным запахом, сушащим горло. Я уже хотел выразить свое неудовольствие по этому поводу, как вдруг пред нами открылся небольшой круглый зал. Его стены были покрыты фресками, изображающими картины Великой Древней Войны. Чувствуя странное волнение, я подошел ближе, рассматривая зеленые луга, морские побережья, леса, демонов, людей и ангелов, нарисованных с человеческой тщательностью, любовью к мелким деталям и подробностям.

Сзади тихо подошел Антоний, и я услышал его негромкий, временами приглушенный до шепота голос.

— Эта война началась давно. В те времена, когда власть Верховных демонов простиралась на все земли. И не было в Срединном мире места, где можно было укрыться от слуг, которые усердно выполняли волю своих хозяев: убивали, грабили, жгли…

Я смотрел на маленькие фигурки людей, мечущиеся в красном пламени, на черные косматые тени, выползающие из узких расщелин в земле, на темные клубы дыма, в которых горели узкие свирепые глаза демонов, и слушал прерывающийся от волнения голос Антония.

— Страдания людей были столь велики, что их мольбы и крики о помощи достигли Небес. И тогда три ангела спустились на землю. Они хотели освободить людей от власти ненавистных демонов…

С картины на меня смотрели три одинаково прекрасных лица, озаренные сиянием солнечных лучей.

— Целитель душ, архитектор и священный воин, — произнес Атоний тихо, а потом в его голосе снова зазвучали резкие интонации. — Они освободили от власти демонов долину между двух горных хребтов на востоке и погибли в Великой Битве у западной реки…

Он подошел к фреске, на которой была изображена битва. Всадник в белом шлеме с золотым орнаментом, сидя на огромном коне, всаживает копье в черного косматого демона. А вокруг летят стрелы, копья, трупы людей и демонов лежат в воде под копытами лошадей, и на холме вьется над сражением золотое знамя.

— Они погибли, — повторил Антоний. — И не узнали, что на земле у кого-то из них остался ребенок…

Он замолчал, задумался о чем-то, потом тряхнул головой и продолжил:

— Через несколько сотен лет священную войну продолжили потомки ангелов. Их было уже около десяти тысяч. Они боролись с демонами и сдерживали вспышки человеческого насилия. Именно тогда был основан Белый Город. Он стоял на границе между землями Хозяев и ангельской территорией, удерживая их от войн. А потом ангельская кровь стала растворяться в человеческой. Бывшие полуангелы поняли, что скоро исчезнут. Тогда многие из них стали стремиться заключать браки между собой. И с каждым ушедшим веком ангельских потомков становилось все меньше. Сейчас среди «Белых щитов» их от силы несколько десятков…

«Да, — подумал я. — Теперь в Белом Городе верховодят люди, пытающиеся продолжить дело ангелов. И они очень по-людски его понимают…» Но я не сказал этого Антонию, который с непонятной тоской рассматривал нарисованный на стене величественный город с белоснежными стенами.

— Зачем ты привел меня сюда? Я знаю историю Великой Войны.

Антоний посмотрел на меня, и глаза его снова нехорошо заблестели.