Денис Витман - И мне будет тепло

— Да, и напоследок, — добавил священник, — всем побриться и надеть знаки. И не забудьте помолиться. Вы, конечно, в пути, но возможно, это будет ваша последняя молитва.

В путь отряд собрался на утро следующего дня. Отдохнувшие и наевшиеся лорсы игриво толкались молодыми рогами, громко сопели и радостно фыркали, разбрызгивая зеленую от перемолотой травы слюну.

Малейн, искупавшись в холодном соленом океане, вышел на берег. Смахнул руками капли, выжал волосы. Порывистый восточный ветер разогнал тучи, и из-за горизонта уже показался красноватый край солнца.

— Удача! — крикнул Малейн. — Бог послал нам солнце!

Киллмены радостно заорали, кто-то, сорвав рубашку, подкинул ее вверх.

Через полчаса караван тронулся в путь. Двигались в тишине, не разговаривая ни вслух, ни по мыслесвязи. Даже лорсам приказы отдавали ногами и легкими подергиваниями за уши. Колеса, заранее смазанные дегтем, не скрипели, и только шуршал под ногами песок, да шумели волны, накатываясь на пологий берег, усыпанный ракушками и галькой. К полудню отряд прошел пятнадцать миль и остановился в небольшой бухте на привал. Костра разжигать не стали: пожевали вяленой рыбы, запили тухловатой водой — бурдюки пора было мыть, а воду поменять на чистую. Вернулись посланные вперед разведчики.

Никакой засады они не обнаружили, но зато заметили клубы горячего воздуха, подымавшегося к небу в одной из дальних бухт, милях в семи отсюда.

— Корабль, — лениво заметил Кивин, — это у него из трубы воздух раскаленный выходит. А где судно, там и экипаж.

Следующие два часа отряд шел в сосредоточенной, готовой к бою тишине. Прежде чем пройти следующие сто ярдов, Малейн высылал вперед лазутчиков, подолгу прислушивался, надеясь уловить отзвук чужой мысли. Встревоженные киллмены готовились к предстоящей схватке. Лучники достали запасные колчаны, копейщики ослабляли завязки на седлах, чтобы было сподручней выхватить оружие. Обострившимся чутьем Эдвард чувствовал, как крепнет над отрядом ментальный заслон, общий для всех, и в то же время у каждого свой.

— Мне теперь щит не нужен… — с некоторой ностальгией подумал Малейн. — Меня теперь мозговороченьем не возьмешь.

— Засада! — выдохнул запыхавшийся лазутчик и, отдышавшись, доложил:

— Рядом с поворотом, там где скалы в море уходят, расположился отряд лемутов. Численностью около полусотни. Вместе с ними по все вероятности черный брат, посвященный второго круга. Он далеко был, я знаки различия не разглядел.

— Ну, полсотни это не страшно, — облегченно произнес Малейн. — Мы крысюков и больше вырезали.

— Там не крысы, — обречено поправил лазутчик, — там глиты.

Эдвард закусил верхнюю губу, дернул себя за унылый рыжий ус.

— В общем-то это ничего не меняет… — глухо произнес он. — Сагенай, Нели, Кивин, Браян — вы пойдете в обход. Ваша задача — уничтожить Нечистого. Остальные — двигаться быстро, но уверенно, как будто ничего не подозреваете. Около изгиба, по моему свисту, мчитесь во весь опор. Но телег не бросать! Иначе, это бессмысленно. И Стайго, заживо съеденный муравьями, и восемь наших друзей, погибших во время разведки — все задаром. Если удастся прорваться — можно считать, что победа в наших руках. С богом!

Малейн подтолкнул своего скакуна коленками и размеренной рысью двинулся вдоль побережья. Отряд окружил телеги, по сосредоточенным лицам стало ясно, что киллмены молятся. Каждый о своем, своему, в сердце взлелеянному богу, своими, особенными, словами, и все же вместе, сливаясь в общий молитвенный хор.

— Умирать очень страшно, — подумал Сагенай, подбадривая лорса. — Особенно в первый раз.

Проскочить засаду не удалось. Подходя к скалам, Малейн оглушительно засвистел, и лорсы, отлично понимавшие человеческие знаки, помчались вперед. Глиты, залегшие в траве и трещинах между скалами, выскочили наружу, попытались окружить несущийся караван. Малейн, проклиная высоченного лорса, раскрутил секиру. Стальной полумесяц разрубил чью-то саблю, скользнул по чешуе. Свободной рукой Эдвард перехватил вражеское копье, дернул на себя. Лорс, даже в битве послушный хозяину, откачнулся назад. Массивный, покрытый серой шелушащейся чешуей, глит ухватился за древко, повис, задрыгал короткими ногами. Священник отпустил копье, ударил в узкую морду кулаком, с надетым на пальцы бронзовым кастетом. Глит скатился на землю, и уже через мгновение острое копыто лорса снесло ему голову.

А затем скакун замер. Малейн подтолкнул лорса коленкой, дернул что есть силы за ухо, но верное животное стояло, оцепенев, на месте.

— Всем спешиться! — заорал Эдвард. — Бросайте телеги! Все ко мне!

Договорить священник не успел. Высокий, неимоверно длиннорукий глит ткнул ему саблей в лицо. Малейн прикрылся лезвием, поднырнул под руку, ударил древком по щиколотке. Лемут покачнулся, зашипел по-змеиному, но устоял и даже сам в ответ рубанул изогнутым клинком. Эдвард принял удар на окованное древко и, не дожидаясь следующего замаха, залепил головой в расплющенный нос. Глит отлетел, споткнулся о маленькую кочку, упал на спину. Прыгнув вперед, Малейн со всей силы рубанул по коротенькой шее. Отрубленная голова прокатилась по траве, тонкий рот округлился, выставив наружу желтые изогнутые клыки. Тело лемута возилось, шкрябало по земле, выдирая молодую травку. Потом обрубок все-таки поднялся, покачиваясь, шагнул к остолбеневшему Малейну и растянулся, уткнувшись черными обрывками яремной вены в колкий лишайник.

Священник толчком ноги откинул труп, отмахнулся секирой от неловкого удара в пах, побежал, высоко выкидывая голенастые ноги. За ним, оставив замерших лорсов, потянулись остальные.

Трубный, жалобно-пронзительный крик прижал людей к земле. Плакал лорс. Огромный зверь дрожал всем телом, вены на шее вздулись, по морде текли кровавые слезы. В миндалевом глазе застряла длинная стрела. Лорс ревел, тряс рогатой головой. Оцепенение волной сползало с могучего животного.

Шевельнулись могучие мышцы на спине. Судорога добралась до ног. Лорс споткнулся, присел, но тут же поднялся и, захрипев, помчался вперед. За ним, подскакивая на кочках, ехала телега.

— За ней! — заорал Малейн. — Отступайте!

Около десятка киллменов откликнулись на зов. Отбиваясь от наступающих глитов, маленький отряд стремительно отступал в степь. Несколько человек полностью завязли в начавшейся битве. Толстяк Пьюза отмахивался шипастым цепом сразу от десятка набежавших лемутов, аскетичный, похожий на святого великомученика, Морис стремительно орудовал двумя подобранными саблями. Его собственный тонкий и очень легкий меч валялся, сломанный, в траве под ногам.