Елена Грушковская - Великий Магистр

— Ты ранен…

— Ерунда, — процедил он, прислонившись спиной к стене. — Смотри, сама берегись.

Авроровцы пошли на штурм. Конрад, засев под лестницей, стрелял, а я, прыгая по перилам, как обезьяна, метала прутья. Что-то обожгло мне икру правой ноги… Плевать. Прут попал прямо в глаз противнику, пробив череп насквозь, и я выхватила у него всё, что успела: автомат, бумеранги и один меч. Автоматом мне пришлось тут же воспользоваться, потому что на меня мчались двое бойцов, и я уложила их очередью.

Учёба закончилась. Я держала экзамен на выживание.

Но меня убивали свои, мать их за ногу!

Я помчалась на подмогу к Конраду. Ему тоже удалось завладеть автоматом, и он отстреливался из своего укрытия. В строю осталось только трое авроровцев, и я решила отвлечь их на себя. С ума сошла, наверно… Неважно. В груди пульсировало что-то горячее, в ушах шумело.

— Эй, вы, кровососы недоделанные! — Это визгливо заорал мой голос.

Я принялась скакать и метаться, а они безуспешно пытались попасть в бешено движущуюся мишень. Конрад вдруг заорал:

— Сзади!

У меня подвернулась нога, и я упала на бетонный пол, а Конрад как-то согнулся, держась за бок… Молнией блеснула мысль: стреляли в спину мне, а попали в бок ему. Потому что я упала.

А в следующую секунду мне в глаза заглянуло чёрное дуло.

— Оружие на землю, — проговорил ехидный голос. — Ме-е-едленно… Или первого пристрелим его.

Конрад истекал кровью на полу в десяти шагах. Пришлось опустить автомат.

— Ручки вверх, чтобы мы их видели…

Я подняла руки. Они посмеивались:

— Отпрыгала своё, козочка.

Ну что ж, если из оружия у меня остались только руки, то придётся использовать их. Я скрежетнула зубами:

— Ни хрена подобного.

Мой кулак врезался в находившийся как раз передо мной пах этого молодца, он охнул и согнулся, а я, выхватив у него с пояса электрошокер, огрела разрядом второго, а третий выстелил в меня…

Но упала не я, а он сам — без головы. Конрад сидел в луже своей крови, с плотно сжатыми посеревшими губами, и именно его оружие произвело последний выстрел.

— Потерпи… Потерпи, мой хороший…

Я вколола раненым авроровцам по десять граммов спирта, пока они не очухались и не вызвали подмогу. Шприц-ампулы были в комплекте их вооружения для захвата противника живьём, но были использованы против них самих.

Добивать их? Мы же не изверги.

Ничего, хищники живучие, регенерация сделает своё дело.

Но вот троим из них уже не летать никогда.

Индивидуальным пакетом одного их авроровцев я перевязала рану Конрада. Все руки в крови, кровь под ногами, я на ней поскальзывалась…

— Потерпи, мой хороший.

Надо же: когда стреляла, руки не тряслись, а сейчас трясутся.

Из дверей выглядывали испуганные жильцы. Конрад, достав удостоверение, устало проговорил:

— Спокойно, полицейская операция… Скоро здесь всё будет приведено в порядок. Всем оставаться на своих местах.

Куда идти? Надо добраться до Авроры и немедленно ей обо всём рассказать. Но Конрад потерял много крови — сможет ли он лететь?

— Летун из меня никакой… Кажется, я тебе ещё не говорил… У меня нет крыльев.

— Как это?!

— Так… На войне потерял.

Увешанные оружием (на всякий случай), мы доплелись до машины: я поддерживала Конрада. Вот так новость… То есть, он — пешеход… Наземный хищник. Инвалид…

— Ты уверен, что сможешь вести машину?

Он поморщился.

— Я в любом состоянии её вожу…

И правда, смог. Оружие было погружено под заднее сиденье, и мы покатили по улицам города, который продолжал жить своей жизнью.

Ветер трепал наши волосы, врываясь в салон.

— Ну и натворили мы дел, подруга…

— Мы с тобой крутые, — попыталась я подбодрить — то ли его, то ли себя.

Наверно, не очень удачно.

— Угу, — хмыкнул он. — Круче яиц.

— А куда мы едем? — спросила я.

— За городом на озере у меня есть одна хибарка… Там и подумаем, как быть дальше.

«Хибарка» представляла собой одноэтажный домик, уже довольно обшарпанный и с виду заброшенный. Но место было потрясающе красивое: из окон открывался вид на озеро, окружённое хвойной рощей, а в двух шагах был песчаный пляж.

Под ногами заскрипели половицы. Конрад опустил связку оружия на пол.

Общая комната была обставлена скупо: стол со стульями, диванчик у стены, книжный шкаф да большой камин с креслом-качалкой. Полки вдоль стен были по-старомодному украшены тарелками и вазочками, на окнах висели чёрно-белые полосатые занавески.

— Уютное местечко, — оценила я.

Конрад устало опустился в кресло у камина, поморщился, дотронувшись до пропитанной кровью повязки.

— Как ты? — Я присела рядом на корточки, с тревогой заглядывая ему в лицо.

Он выдавил измученную улыбку.

— Ничего… Бывало и хуже. — И, потрепав меня по волосам, добавил: — Ты молодец… Я был бы не против иметь такого напарника.

— Это был мой первый раз, — вздохнула я.

— Понятно… Ну, с боевым крещением тебя.

Невесёлое это было поздравление.

— Влипли мы с тобой, козочка. То, что случилось, только подтверждает, что «Аврора» мутит воду… Мы слишком много узнали, вот нас и попытались убрать. Но если десятеро авроровцев не справились с одной неопытной девочкой и бескрылым чуваком, то есть надежда, что сила «Авроры» не безгранична…

Я положила руку на его предплечье.

— Ты — крутой чувак. Самый крутой из всех, что я когда-либо видела в жизни.

Он негромко и устало засмеялся. Возле его глаз собрались ласковые морщинки.

— И много ты видела в своей жизни крутых чуваков?

— Ну… — Я вздохнула, вспомнив о моём синеглазом монстре. — Одного точно видела.

— И что? — Конрад смотрел на меня полушутливо, полусерьёзно.

— Да ничего. Он женат.

Его рука скользнула по моим волосам.

— Тогда лучше забудь о нём. Он проигрышный вариант. Не трать своё время и своё сердце на одинокие слёзы в подушку.

В его взгляде проступила задумчивая нежность, но он сморгнул её, потёр веки пальцами.

— Устал я что-то. Прилечь, что ли…

Я сидела на крылечке, обхватив руками колени, и смотрела вдаль, на озеро. Солнце клонилось к закату, заливая янтарным светом стволы деревьев. Прибрежная трава шелковисто колыхалась под ветерком, по водной глади бежала лёгкая рябь…

Вода смыла кровь с рук, солнце высушило слёзы, песок похоронил меня, а ветер оплакал.

А губы Конрада воскресили, мягко прильнув к моему виску.

— Держись, козочка, — сказал он, садясь рядом со мной. — Как-нибудь выживем…