Юлия Галанина - Охотники за магией

— Ну, как хочешь, — не стал настаивать Град. — А я пойду. Люблю луковый суп.

— Иди, иди, — обрадовалась я, что никто мне не помешает погулять по Отстойнику ночью.

— Ты не бойся, я двери охранным заклятьем запру, — сказал Град.

— И такое есть?

— Есть.

— Поделишься?

— Не сейчас, — вывернулся Град.

Наверное, это было то же самое заклинание, которым Профессор закрыл в подвале неприкосновенный запас зерна.

Мне-то оно помешать не могло, я же через окно собиралась уйти, поэтому я милостиво разрешила:

— Запирай! Хотя зачем нам запоры, когда у нас Копчёный имеется? А где он, кстати?

— Господин Копчёный откушали рыбьих потрохов и пошли в приёмную покачаться на шторах для лучшего пищеварения, — доложил Град.

— Это хорошо, — заметила я. — Может быть, он шторы там подерёт и мне не в чем будет на балы ходить…

— Не надейся, — хихикнул Град. — Будешь ходить в драных шторах.

— Это будет недипломатично.

— Как раз дипломатично. Увидят тебя в лохмотьях и денег нам дадут.

— На платье мне? А вы их опять на какую-нибудь ерунду потратите, я знаю, — фыркнула я. — И буду я голая и босая, как была.

— Не расстраивайся, пока ты голая куда лучше, чем одетая, — заметил Град, убирая сковороду.

— А ты откуда знаешь? — возмутилась я.

— Догадываюсь, — хохотнул снова Град. — Возраст у тебя ещё такой. Вот дорастешь до солидных лет, как Профессор — тогда да, любое платье тебе купим, лишь бы обнажённой не видеть. А пока ты нам и в лохмотьях нравишься.

— Когда я дорасту до таких лет, как Профессор, вы уже утратите всякий интерес к женщинам, что голым, что одетым, — отпарировала я.

— Ох, буду надеяться, что до такого состояния я не доживу, — вздохнул Град, выложил рыбу на блюдо и посыпал сверху жареным луком. — Ну вот, будет чем завтра червячка заморить. Ну всё, я пошёл.

— Давай, — поощрила я и загремела кастрюлями, выискивая подходящую для задуманного кулинарного изыска: холодца.

Град ушёл, прихватив, зачем-то, арбалет.

Я поднялась в комнату и переоделась. В тот самый легионерский костюм, что купила на выигрыш на бегах в Хвосте Коровы. Думала, не влезу в него. Влезла. Обрадовалась.

Спустила из окна веревочную лестницу и спокойненько покинула Огрызок, минуя все охранные заклятья.

Что кто-то проникнет к нам по веревочной лестнице, которая свисает из окна моей комнаты, я не боялась: при нашей-то экономии брать в комнатах и на кухне совершенно нечего. Совестливый вор ещё бы и оставил что-нибудь, уважая нашу бедность. А лавка и официальная часть представительства заперты, — даже изнутри Огрызка в них попасть сейчас не так уж просто.

Так, рассказывал недавно Лёд, делалось всегда. Правда, тут же он добавил, что сейчас Профессор запирает замки вдвойне тщательно, — ведь теперь у нас периодически ночует молодой человек с Горы. И никто не может сказать, не возникнет ли у него желание побродить по представительству после того, как он в очередной раз поможет некоторым несознательным девушкам нарушить негласный закон о Сексуальном Сопротивлении Сильным.

А я на это сказала, что странные у Льда были девушки, раз после общения с ними он был ещё в состоянии где-то бродить.

А он сказал, что хилые в наше время пошли Сильные, раз одной-одинёшенькой девушки им хватает, чтобы вымотаться.

Пришлось таки треснуть его скалкой.

Я погонялась за Льдом по всему Огрызку, потом загнала на смотровую площадку башни, ту самую, где выбивала тюфяки. Пришлось ему падать на колени и вымаливать прощение.

Он снял все обвинения в хилости с Янтарного, наобещал, что выступит в первых рядах сторонников отмены запрета на общение с Сильными, лично посетит Совет Матерей и выбьет для меня персональное разрешение спать с кем хочу.

Только после этого я его отпустила, но когда мы спускались бесконечными лестницами обратно на кухню, весёлое настроение у меня улетучилось, и я мрачно думала, постукивая скалкой по перилам: «А не выйдет, с кем я хочу и все законы тут ни при чём…».

Дракон не отзовётся никогда, это я уже знала.

Но сейчас всякие грустные мысли меня не тревожили: было очень интересно очутиться в городке ночью, когда этого делать нельзя.

Куда идти — я представляла слабо. По идее, можно было и у Огрызка посидеть — раз по ночам везде опасно.

Но так было скучно, и я пошла, куда глаза глядят, точнее, куда приведет дорога.

Шумела справа Гадючка, огибающая скальный массив, на котором стоял Огрызок.

Молодая луна ярко освещала городок, жизнь в котором с темнотой отнюдь не замерла, просто она переместилась за ворота и двери.

Дорога вывела меня к рыночной площади, — а куда ж ещё, именно по ней я и ходила на рынок за покупками.

Рыночная площадь была пустынной, оживление было только в ночных забегаловках.

Я выбрала из стекающихся к рынку улиц самую мне незнакомую и пошла по ней.

Улица завела меня далеко, чуть ли не к гарнизону. Дома на ней постепенно сменялись целыми усадьбами, за крепкими стенами которых виднелись крыши многочисленных складов.

В одном из этих складов, да нет, не в одном, а в нескольких, хранилась и наша соль. Точнее, соль Отстойника, приготовленная для вывоза в Ракушку. А в каких именно — знали Лёд да Профессор.

Бродя по ночному Отстойнику, я проголодалась, и мне стало жалко, что я отказалась пойти на день рождения жены кучера. Наверняка, к тому времени, как мы бы с Градом добрались до их дома, гости бы уже умяли и луковый суп, и луковый пирог. А на сладкое там, наверное, что-то более съедобное: ну не подаст же хозяйка на десерт лук в сахаре, что она, ненормальная?!

Вдруг я заметила, как впереди, на другой стороне улицы, из приоткрытых ворот одной из усадеб выбегают собаки.

По одной, по двое. Крупные. Чёрные. Много собак. Слишком много.

Они не лаяли, двигались молча. От этого всё казалось каким-то нереальным. Да ещё луна эта неживая, прямо как тогда, в Пряжке!

Чёрные собаки разбегались по улицам и проулкам.

Когда я поняла, что и в мою сторону бегут, мне как-то сразу захотелось домой. Причем, совсем домой — в Ракушку. Или ещё куда-нибудь. И совсем некстати затошнило.

Наверное, есть способы уйти от собак или отбиться чем-нибудь, но мне они как-то не припоминались и ничего с собой, кроме кинжала из гробницы Молниеносного, у меня не было. Куда его втыкать в случае нужды, я представляла слабо: собак-то неслось сюда несколько.

С горя вспомнив бурную ночную жизнь в пансионате, я полезла на стену с удивившей меня саму ловкостью. Тошнота кончилась так же внезапно, как началась.