Ниамару - Стрелы судьбы

На следующий день Велена поняла, что больше не в состоянии сидеть в четырех стенах. Ну и что такого в том, что они вместе пообедают? Если у Горгана вдруг возникнут какие-то иллюзии на этот счет, она быстро поставит его на место.

Однако на этот раз приглашения на обед не последовало, Крис просто принес поднос с едой в ее комнату. Велена с трудом сдержала вздох разочарования. Впрочем, любое обманутое ожидание вызывает разочарование, даже если и не было особо значимым…

***

Иван сидел на ее большой светлой кухне и пил чай, наблюдая за действиями Ягарины, сортирующей собранные вчера корешки.

— Красивый у тебя дом, — сказал он, разглядывая потолок, обшитый многоугольными пластинками разного дерева.

— Да, это братец мой постарался. Он у меня щедрый, хотя зачем мне одной такой домина! — отозвалась девушка.

— А кто твой брат?

— А ты не понял, что ль? Вилан.

— А! — почему-то это открытие его не удивило, он уже не раз ловил сходство во взгляде озорных зеленых глаз, — А у меня тоже братья есть, двое. Только старшие.

— А ты думаешь, что мне Вилан младший?

— Ну, он же выглядит как мальчишка, ему больше восемнадцати не дашь, — хотя на самом деле царевич ему бы и шестнадцать не дал.

— А он всегда так выглядит. Сколько я себя помню — все такой же! Он мне не родной брат. Он вообще мне сколько-то там — юродный дядя, а может даже и дед. Я в деревне родилась. Мои родители ведовством не занимались, да и бабки родные тоже, но у нас в деревне все знали, что в моем роду ведьмы были — у какой-то из прабабок сестра знатная колдунья была, говорят, с оборотнями путалась. И вот, когда на нашу деревню чума напала, все вспомнили, что я ведьмино отродье, да еще и рыжее. И даже то, что мои родители тоже умерли, их не особо смущало. Сидела в избе, еще совсем девчушка маленькая, и ждала расправы. И вдруг на пороге появляется юноша с такими необычными зелеными глазами и волосы, словно пеплом присыпаны. И говорит, что он мой брат, что забирает меня к себе и теперь всегда будет обо мне заботиться. И заботится до сих пор. Это Вилан меня колдовать научил и дом мне этот построил… А я ему только хлопоты доставляю, — она вдруг загрустила.

— Дед? Ты что серьезно? Сколько же ему лет тогда? — удивился царевич.

— Это нескромный вопрос, — усмехнулась Ягарина, — Я его секреты выдавать не собираюсь. Вдруг он на тебя какие виды имеет, а я ляпну, что он тебе в дедушки годится! — она опять расхохоталась.

— Какие еще виды? Это опять твои шутки дурацкие? — но она так беззаботно смеялась, что обижаться на нее было совершенно невозможно, и царевич тоже улыбнулся.

— Так. Почти все есть! — подытожила юная ведьма, разобравшись со склянками и корешками, — Осталось только змею изловить.

— Змею?

— Ага. Горган у нас черный змий, значит, черную гадюку надо отыскать.

— Ты ее тоже варить будешь? — поморщился царевич.

— Нет, что ты! Это уже каннибализм получится — зелье-то для змия! — она опять прыснула в ладошку, — Мне нужен ее яд, а потом пусть себе дальше ползает.

После обеда они отправились на поиски змеи. Ягарина повела его вдоль берега реки, покрытого густыми зарослями плакучей ивы, ольхи и лещины. Ноги ступали по мягкой сырой земле, прилипавшей к подошвам.

— И как мы будем ее ловить? — спросил царевич.

— А мы ей песенку споем, — улыбнулась Ягарина.

— И что?

— И все! Она нам яду даст, если песенка понравится!

— Ну тебе виднее, ты же ведьма! — сдался Иван.

— Несомненно! — отозвалась Ягарина и углубилась немного в сторону леса.

И тут она запела. Гортанный тягучий мотив, пробирающий до глубины души. Это была нечеловеческая песня, от нее щемило сердце и кружилась голова. Вдруг Ягарина остановилась. Из-под коряги к ним навстречу ползла большая черная змея, постреливая раздвоенным язычком.

Песня Ягарины изменилась и змея замерла перед ведьмой. Девушка присела на корточки и стала нараспев читать заклинания. Тело змеи безвольно обмякло.

— Как яд у тебя заберу, змея лесная, так и змий горный силы лишится, — прошептала она и вновь забормотала неразборчивые слова. Она достала из сумы скляночку, разжала змее рот и потек с ее клыков желтоватый яд.

Ягарина отпустила змею и вывела еще одну странную ноту. Змея очнулась и уползла прочь.

— Вот! Теперь все есть! — объявила девушка, — Завтра будем зелье варить, а сейчас пойдем купаться!

И потянула его обратно к реке, где они плескались до самого вечера, то брызгая друг в друга водой, то неожиданно подлавливая, резко вынырнув и обняв. В перерывах между этими нехитрыми забавами они валялись на траве, подставляя солнышку свои обнаженные тела и уже ничуть друг друга не стесняясь.

***

Чтобы хоть как-то разнообразить свой досуг, Велена достала свой альбом и стала рисовать. Получалась какая-то абстрактная белиберда, а настроение портилось все больше. В ее окно раздался тихий стук. Она подняла голову и увидела там Горгана, сидящего с той стороны стекла — так же, как и вчера ночью. Она вопросительно посмотрела на него, старательно изобразив легкое раздражение. Однако на самом деле Велена была рада уже любой возможности хоть как-то развеять скуку.

Он открыл окно и свесил ноги в ее комнату.

— Кажется, двери я никогда не освою, — улыбнулся он.

— И чего тебе здесь надо?

— Я подумал, что если женщина не принимает моих приглашений на обед, может, нужно приглашать ее на ужин? Может, я просто не разбираюсь в этикете? Потому что иной причины, почему совместное поглощение пищи может казаться чем-то неприличным, я, хоть убей, не могу отыскать!

— Да? Я как-то не думала об этом с подобной точки зрения.

— Так что, могу я надеться на то, что ты со мной поужинаешь?

— А что, одинокое поглощение пищи не способствует аппетиту?

— Точно! Ты тоже заметила?

— Горган, во-первых, мне надоело с тобой препираться, во-вторых, мне тут скучно, в-третьих, я просто скажу 'да'.

— Тогда жду тебя в столовой, — и он, улетел, послав ей воздушный поцелуй.

'Мне просто скучно!' — сказала себе Велена и отправилась ужинать.

***

Вот и пришел третий день. Ягарина заперлась в отдельной комнате, стащив туда свои корешки, склянки, коробки и добытый вчера змеиный яд. Иван слонялся по дому и скучал. Только вот не трепетало его сердце от воспоминаний о пронзительно-синих глазах. И ночи в серебряной дымке волшебных волос потускнели в памяти. А в ушах все стоял звонкий смех Ягарины, и во всем доме он ловил ее запах, а на своей подушке рыженькие завитки. Обедал царевич в одиночестве, Ягарина просила не беспокоить, только еще с утра оставила на печи горшок с рассольником и пироги с капустой. Ивану было тоскливо. Он старался ни о чем не думать, слишком невеселые мысли лезли в голову. Единственное, что имело значение — у него долг перед Веленой. Он должен спасти свою жену, попавшую в плен по его вине. А все остальное… все равно он завтра уезжает… и вряд ли сможет отыскать затерянную в волшебном лесу…