Олег Авраменко - Хозяйка источника

— Да нет. Кое-какие проблемы личного плана.

Дионис сокрушенно возвел горе очи, как священник, принимающий исповедь у распутной вдовушки.

— Ты излишне сентиментален, Артур. И это твой минус.

— А ты слишком бесстрастен, — парировал я.

— Вовсе нет, — возразил кузен. — Просто я уравновешен и не позволяю своим чувствам возобладать над рассудком. Бери пример с меня.

Я вздохнул:

— Легко сказать «бери». Я такой, какой я есть, и, боюсь, уже неисправим. Мое двойное детство теперь сказывается легкой формой шизофрении — но, уверяю, вполне безобидной.

Дионис усмехнулся — уникальное явление.

— Надеюсь, твоя шиза не косит наши ряды?

Я понял, что он имеет в виду.

— Пока что нет. Все наши чувствуют себя прекрасно, особенно Брендон.

— Да, я слышал, что он влюблен.

— Вот как! — удивился я. — И от кого же ты слышал?

— От матери. Ей рассказала об этом Юнона, которой не так давно Брендон поверил свои сердечные тайны.

В этом не было ничего смешного, однако я рассмеялся.

— Тогда понятно. Это то же самое, что поместить во всех газетах Вселенной заметку под рубрикой "Светские сплетни".

— Да, кстати, что она собой представляет? — спросил Дионис. — Меня интересует твое объективное мнение. Ведь, как я понимаю, речь идет о весьма вероятной королеве Света.

— Дана замечательная девушка, — ответил я, сознавая, что вряд ли смогу удовлетворить любопытство кузена по части объективности. — Она весьма незаурядная личность.

— Хороша собой?

— Настоящая красавица, и Брендон от нее без ума.

— Они любовники?

С моих губ готово было сорваться категорическое "нет!" с нотками неприкрытого возмущения, но я вовремя сдержал свой ребяческий порыв.

— Вообще-то я не имею обыкновения совать свой нос в чужую постель или подглядывать в замочную скважину, — сухо ответил я, стараясь не выдать своих чувств. — Брендон нравится Дане, они очень дружны, но я не думаю, что она согласится на близость с ним до брака.

— Да никак ты смущен! — заметил Дионис, слегка прищурившись. — Раньше ты не был столь щепетилен.

— Раньше я был немного другим человеком.

— Ну, да, разумеется. Новое воспитание и все такое. Впрочем, ладно, замнем это. Как поживает Пенелопа?

Этот вопрос он задал без всякого перехода, казалось бы — с вежливым безразличием. Однако я сильно подозревал, что Дионис неравнодушен к моей дочери, хотя никакими конкретными доказательствами его тайного увлечения не располагал. Бренда и Брендон считали мои подозрения беспочвенными, а Пенелопа и вовсе была поражена, что такое могло прийти мне в голову. Но все же интуитивно я чувствовал, что здесь что-то нечисто. А своей интуиции я доверял.

— Пенелопа довольна жизнью, — ответил я. — У нее появились новые друзья, знакомые, почитатели ее таланта и даже поклонники. — (При этом я внимательно следил за реакцией Диониса — полный ноль, он и бровью не повел.) — Здесь никто не смотрит на нее косо из-за ее происхождения, для всех она сестра короля, правнучка великого Артура Пендрагона. И знаешь, Бренда говорит, что за последнее время Пенелопа сильно изменилась, стала более раскованной и общительной, реже впадает в меланхолию.

— Еще бы! Ведь у нее появился ты.

— Не только это. В Экваторе она общалась на равных лишь с простыми смертными и немногочисленными родственниками; все прочие Властелины относились к ней свысока, пренебрежительно. А тут из изгоя она превратилась в важную персону, стала одним из главных лиц в Доме, пусть еще только нарождающемся. Да и Брендону с Брендой дышится свободнее вдали от клеветников. Вот уже целую неделю я не слышал от них заверений, что между ними ничего нет, не было и быть не может.

— Бренда по-прежнему избегает мужчин?

Я кивнул:

— У меня постепенно складывается впечатление, что она боится их. Панически боится, хоть и скрывает свой страх под маской непосредственности и дружелюбия.

Дионис ненадолго задумался, будто колеблясь, потом заговорил:

— По-моему, все началось с замужества Бренды. Странный был этот брак, и вовсе не потому, что она взяла себе в мужья неодаренного. Тогда она очень страдала…

— Да, Брендон говорил, что она очень болезненно перенесла смерть мужа.

— Нет, это не вся правда. Еще болезненнее Бренда переносила само замужество. В тот период я несколько раз встречался с ней. Она была очень плоха — тени под глазами, опустошенный взгляд, изможденное лицо, какая-то вялость, апатия. А с Брендоном вообще черт-те что творилось. Тогда он сильно запил, пригоршнями ел таблетки — и не только транквилизаторы, но и барбитураты, нейролептики, антидепрессанты и всю прочую гадость. И если говорить по правде, то только после смерти мужа Бренда понемногу начала приходить в себя, но так и не стала прежней беззаботной девчонкой.

Какое-то время я переваривал услышанное. То, что рассказал Дионис, совсем не соответствовало версии Брендона о романтической любви, которая так трагически оборвалась в результате нелепой авиакатастрофы. Самые разные мысли путались в моей голове, извиваясь, как змеи, кусаясь и жаля друг дружку.

— Ничего не понимаю! — наконец вымолвил я.

— Я тоже не понимаю, — признался Дионис. — Впрочем, у меня есть одна версия, согласно которой муж Бренды был сексуальным извращенцем, но она так безумно любила его, что не могла бросить.

— Это не похоже на Бренду, — покачал я головой.

— Вот именно. Она всегда была здравомыслящей девочкой, очень волевой и решительной. — Тут Дионис хмыкнул. — Но, с другой стороны, женщины парадоксальные существа, не зря поэты так много говорят об их загадочной душе. А Бренда, согласись, по части парадоксальности может дать сто очков вперед любой другой женщине. Чего только стоит ее иррациональное увлечение модными, к тому же крикливыми нарядами. Кстати, ее одежды не сильно шокируют твоих новых соотечественников?

Я невольно улыбнулся:

— Понемногу шокируют, но не очень. Бренда обещала мне вести себя паинькой и пока что держит слово. Правда, мы лишь только приехали в Авалон, и судить, что будет дальше, трудно, однако похоже, что Бренда намерена действовать, хоть и решительно, но осторожно, эволюционным путем. — (Я хотел было добавить, что сестра активно внедряет новые веяния моды через Дэйру и Дану, но затем передумал, опасаясь дать Дионису повод для расспросов о Дэйре. В моем теперешнем взвинченном состоянии это было чревато тем, что я вполне мог поплакаться ему в жилетку, сетуя на свою горькую судьбу.) — Так сколько времени тебе понадобится, чтобы закончить вербовку?