Гай Кей - Поднебесная

Если, конечно, следующий узурпатор не давал более заманчивые обещания.

Пастбища кочевников, поделенные между соперничающими племенами, тянулись от Стены до самого леденящего севера среди березовых и сосновых лесов, за которыми, по слухам, солнце исчезает на всю зиму и никогда не заходит летом.

Те самые далекие заледеневшие земли не имели никакого значения. Разве что в качестве источника мехов и янтаря. Имело значение то, что на их ближних границах земли кочевников граничили с самим Катаем — и тянулись вдоль дорог Шелкового пути — от пустынь до моря на востоке. Длинная стена по большей части не пускала кочевников в империю, но северное ответвление великого торгового пути дугой тянулось по степям. И поэтому прибыльный поток предметов роскоши в славную катайскую империю в большой степени зависел от возможности обеспечить караванам верблюдов защиту от нападений.

Конечно, Империя тагуров на западе представляла собой еще одну опасность и требовала других решений, но некоторое время тагуры вели себя тихо: торговали с теми, кто выбирал южную ветвь маршрута, собирали дань и пошлину в далеких крепостях, которые контролировали. И покупали сардийских коней.

Синань это не радовало, но он мог с этим жить. По крайней мере, так было решено. После войн, обескровивших обе империи, от тагуров и их правителя откупились, среди прочего, стройной катайской принцессой.

Мир на обеих границах мог бы уменьшить шансы императора добиться славы, но император Тайцзу правил долго и выиграл достаточно сражений. Богатство и комфорт, строительство великолепной будущей гробницы к северу от Синаня (неописуемо огромной, затмившей гробницу его отца), медленно текущие дни и ночи с Драгоценной Наложницей под ее музыку — стареющему императору это казалось достаточной компенсацией.

Пусть лощеный, умный двоюродный брат Вэнь Цзянь, Чжоу, будет первым министром, если ему хочется (и если этого хочется ей). Но пусть он и разбирается, после сорока лет царствования, со сложностями при дворе и в армии и с варварами. От всего этого можно устать.

У императора на старости лет была женщина, которая играла для него музыку и танцевала. У него были ритуалы, которые нужно исполнять, и тщательно отмеренные порошки, которые он принимал — вместе с ней, — чтобы достичь желанного бессмертия. Возможно, ему даже никогда не понадобится его гробница, если алхимикам удастся совместить три звезды Пояса Охотника, астеризм Девятой династии, с заслугами императора и его желанием.

А как же честолюбивые молодые люди империи? Ну, богю постоянно вели сражения со своими восточными соперниками шуоки. А еще были войны между их собственными племенами, и они продолжались.

Словом, военные офицеры и молодые аристократы (а также храбрые люди не особо высокого происхождения) всегда могли насытить жажду крови и добыть славу где-нибудь еще. В нынешнее время это «где-нибудь» располагалось на севере, где пустынность степей могла превратить человека в пигмея или изменить его душу.

Именно это случилось с Шэнь Таем, вторым сыном генерала Шэнь Гао много лет назад, той осенью, которую он провел среди кочевников.

Им объяснили, что злые духи, посланные врагами племени, поразили душу Мешага, сына Хурока.

Хурок был выбранным Да-Мином каганом, человеком, поддержать которого они прибыли в степь.

Его старший сын, мужчина в самом расцвете сил, внезапно серьезно заболел — ни на что не реагировал, едва дышал — в самый разгар кампании. Решили, что шаманы врага наслали на него темных духов: по крайней мере, так кочевники рассказывали находящимся среди них катайским солдатам.

Солдаты империи не знали, как они это поняли и почему предполагаемая магия направлена на сына, а не на отца (хотя у некоторых из них к тому времени сложилось свое мнение о том, кто из них лучше). Эта магия богю — шаманы, животные-тотемы, путешествия души за пределы тела — была просто слишком чужой, слишком варварской, настолько, что не передать словами.

Им сообщили об этом в качестве любезности, как и о том, что они собираются предпринять, в отчаянии пытаясь исцелить больного человека. Эта последняя информация заставила руководство армии, присланной из Катая, глубоко задуматься.

Хурок имел большое значение, и поэтому его сын — тоже. Отец весной прислал к Длинной стене личные заверения в своей преданности и подношения: хороших лошадей, волчьи шкуры, а также двух юных девушек — очевидно, собственных дочерей, — чтобы они присоединились к десяти тысячам наложниц в отведенном им крыле дворца.

Выяснилось, что Хурок готов обдумать возможность восстания против правящего кагана Дулана, его шурина.

Дулан прислал не так много лошадей и мехов.

Его посланники привели к широкой северной излучине Золотой реки, где каждую весну происходил такой обмен дарами, слабых, мелкокостных лошадей, некоторые страдали коликами. Да еще пожимали плечами, гримасничали, плевались и разводили руками, когда катайцы указали им на эти недостатки. Они утверждали, что травы в тот год выросли скудные, газелей и кроликов развелось слишком много, стада поражали болезни…

А меж тем их собственные кони выглядели крепкими и здоровыми.

Старшим мандаринам, отвечающим за оценку такой информации по поручению небесного императора, показалось, что каган Дулан считает свое положение слишком прочным и, возможно, даже жалеет о своих ежегодных обязательствах по отношению к далекому Синаню.

Было решено, что давно пора напомнить о могуществе Катая. Император, как всегда, проявил слишком большую щедрость и снисходительность к малым народам и их дерзости. Его терпением злоупотребляют.

Хуроку тайно предложили подумать о более возвышенном будущем. И он с радостью согласился.

В то лето пятнадцать тысяч катайских солдат отправились за пределы Стены на север, за излучину реки.

Каган Дулан вместе со своими воинами и сторонниками предпринял стратегическое отступление. Его было безумно сложно найти на этих обширных просторах лугов, к тому же он ждал союзников с севера и с запада и наступления зимы.

В степи не было городов, которые можно грабить и жечь; не было вражеских крепостей, которые можно осадить и заставить сдаться из-за угрозы голода; не было посевов, которые можно вытоптать и захватить; катайцы действовали в интересах человека, которому после еще предстояло завоевать доверие кочевников. Словом, была совсем другая война, чем то, к чему они привыкли.

Главной задачей явно было найти войска Дулана и завязать с ними бой. Или просто убить этого человека, так или иначе. Однако Хурок показал себя слабой личностью, в чем все больше убеждались катайские офицеры экспедиционного корпуса: это был хрупкий горшок, в котором не было ничего, кроме честолюбия.