Маркус Хайц - Битва титанов. Несущие смерть

— Нет, — Бешеный откусил кусок гриба. — Я готов себя убить, — он указал на вороний клюв. — Вот этим самым оружием.

Эльфы рассмеялись. Тихим, ненавязчивым и мелодичным смехом, скорее вежливым, чем настоящим, дружеским, — фальшивым, словно золото карликов.

— Наверняка в Аландуре будут вам рады — ради разнообразия, — предсказал Эльдрур.

— Напиши в своей бумажонке, чтоб твой князь сразу отправил меня домой, — мрачно предложил гном.

— Неужели ваша выносливость не настолько прочна, как вы рассказывали нам? — сострил Ирдосил. — Я многое отдал бы за то, чтобы оказаться на вашем месте.

— Не выйдет, — Бешеный бросил на него оценивающий взгляд, затем снова уткнулся в тарелку. — Ты слишком долговязый для гнома, — проворчал он, отодвинул прибор и встал.

— Я не имел в виду, что хочу стать гномом, я…

— Ах, вот как? Значит, ты не хочешь быть гномом? — Черные брови Бешеного сомкнулись. — Ты что-то имеешь против моего народа? — Боиндил положил крепкую ладонь на древко вороньего клюва. — Скажи уж, друг, чтоб между нами не осталось недоговоренностей.

— Нет, нет! — защищался Ирдосил. — Я имел в виду, что…

Эльдрур рассмеялся.

— Он же подначивает тебя, Ирдосил, разве ты не видишь?

Теперь усмехнулся и Боиндил.

— Много же ему времени понадобилось, чтобы сообразить. — Гном направился к двери, закинув оружие на плечо. — А кто-нибудь из вас знает анекдот об орке, который спрашивает у гнома, как пройти в библиотеку? — Остроухие послы покачали головами. — Что ж, тогда настало время принести в ваши леса истинный юмор, — он подмигнул эльфам и покинул зал.

Антамар, до сих пор не проронивший ни слова, взглянул на Эльдрура.

— Глупость какая…

— Знаю, — огорченно произнес Эльдрур. — Но что мы могли поделать?..

— До этого? Ничего, — Антамар оглядел собратьев. — А теперь ты напишешь ему соответствующую сопроводительную записку.

Эльдрур уловил интонацию, с которой было произнесено слово «соответствующую». Больше ничего говорить было не нужно.

По пути в свою комнату Тунгдил несколько раз заблудился, пока кто-то не отвел его в постель.

Златорукий понятия не имел, где находится, но его опьяненное сознание сразу же зафиксировало бутылку самогона на полке.

И пусть желудок угрожал вывернуться наизнанку, тем не менее гном поднялся и сжал руками бутылку, жадно открыл ее и сделал большой глоток.

Едва крепкий напиток проник в горло, как гном бросился на постель. Проглоченная пища несколько раз с силой порывалась вырваться наружу, и ночной горшок, стоявший у постели, оказался переполнен.

Тунгдил, закашлявшись, хватал ртом воздух. При этом взгляд его упал на серебряное зеркало и собственное в нем отражение. Гном увидел себя во всей красе: в одной руке бутылка, в другой — ночной горшок, борода и кольчуга залиты блевотиной, тело расползшееся, лицо одутловатое, неухоженное — насмешка над героем, которым он был когда-то.

Тунгдил опустился на колени; он не мог отвести взгляд карих глаз от отражения в зеркале, безжалостно демонстрировавшего, насколько он жалок.

— Нет, — прошептал он. Швырнул бутылку в полированное серебро; стекло разбилось, залив отражение алкоголем. Отвратительный Тунгдил по-прежнему таращился на него покрасневшими глазами. — Нет! — закричал он и швырнул горшок, но в зеркало не попал. Он закрыл глаза руками. — Уходи! — прорычал он и расплакался. — Уходи, убийца. Ты убил его… — Он опустился на каменные плиты пола и предался печали, всхлипывая и причитая, пока сон не сморил его.

И гном не почувствовал, как сильные руки подняли его и понесли.

Родарио, облаченный в удобные и не очень дорогие одежды, сидел на ступенях узкой лестницы своего фургона и размышлял о новой пьесе, которую хотел показать.

Он со своей труппой разбил лагерь на небольшом островке неподалеку от города. После землетрясения в изобилующем водой Вейурне озер и протоков прибавилось. Многие жители потеряли все свое имущество. Труппе Родарио пришлось большую часть пути преодолеть на судах между островами, поскольку лишь немногие области Вейурна пощадило наводнение. Странная картина…

Пришло время для новой героической истории, поскольку старая о победе над эоил и аватарами вдохновляла его уже совсем не так, как раньше. И ему казалось, что и зрители подустали.

Или, может, лучше комедию? — спрашивал себя актер. Публике больше хотелось развлекаться, чем выслушивать пафосные монологи и смотреть на драки. Времена были хорошие, беззаботные. Люди Потаенной Страны хотели корчиться от хохота, а не от страха, мечтали как следует посмеяться над неприличными шутками со сцены.

Родарио задумчиво смотрел на Тасию, которая развешивала свое белье на натянутых между фургонами веревках. Солнечные лучи кое-где просвечивали ее тонкое льняное платье. И, словно заметив жадный взгляд, женщина замерла, обернулась и помахала ему рукой.

Актер поднял руку с пером и помахал в ответ. Конечно, она будет играть главную роль в пьесе и привлечет в его шатер толпы мужчин.

— Ах да, мужчины, — пробормотал он. Он ревниво наблюдал за тем, как Реймар, один из работников, которых он нанял для установки шатров, подошел к Тасии с цветком и вручил его красавице. Тасия радостно рассмеялась и поцеловала Реймара. В губы. И позволила ему положить руку на талию!

— Тасия, подойди ко мне, пожалуйста! — крикнул актер громче, чем хотел. — А ты, Реймар, марш работать!

— Иду, мастер слова, — актриса прицепила корсаж на веревку, погладила Реймара по щеке и с пустой корзиной под мышкой пошла к Родарио. — Чем могу служить?

— Мне нужен твой совет, — брякнул он первое, что пришло на ум. На самом деле он хотел, чтобы она отошла от Реймара. Родарио протянул ей заметки. — Что скажешь?

Она взяла листки и бросила на них взгляд.

— Невозможно.

— Невозможно? — с ужасом повторил он, вырывая написанное у нее из рук. — Но ведь…

— Невозможно прочесть, — рассмеялась она, усаживаясь ему на колени. — У тебя ужасный почерк. Тебе придется рассказать, что ты придумал, — она провела рукой по его длинным темно-русым волосам, поиграла прядью. Потом усмехнулась. — Разве это не было только предлогом?..

— Только ради того, чтобы подержать тебя на коленях, о прелестнейшее создание Потаенной Страны, — натянуто улыбнулся актер, но никто из знавших его менее десяти циклов не догадался бы, что улыбка не настоящая.

— Но ведь не затем, чтобы прогнать несчастного Реймара? — съязвила она. — Он такой милый. Такой сильный, мускулистый…