Александр Прозоров - Алтарь

– Боги Дуата умеют быть милостивы, смертный, – ответил жрец. – Но до их сердец нужно достучаться. Они не услышат тебя просто так. Им нужна жертва.

– Да, шаман, – сглотнув, кивнул охотник. – Я знаю…

Он посторонился, вывел из-за спины мальчика лет пяти и тихонько подтолкнул его вперед. Малыш закрутил головой, сверкая по сторонам пронзительными голубыми глазками. Изекиль наклонился, подхватил его на руки.

– Тятя! – испуганно вскрикнул тот.

– Не бойся, – ответил охотник. – Не бойся, все будет хорошо.

– Жертва мала и слаба, – недовольно мотнул головой жрец. – Хотя и просьба невелика. Ладно, я потревожу богов. Надеюсь, они не обидятся, что их зовут из-за такой малости.

Изекиль опрокинул мальчишку на стол, привычными движениями накинул ему на руки и ноги ременные петли, затянул.

– Папа! – опять закричал ребенок, не способный шевельнуть ни рукой, ни ногой.

– Потерпи немного, мой хороший, – попросил его смертный. – Так нужно. Так для мамы твоей нужно, для сестрички, для б-братьев.

– Внимание богов трудно привлечь, – сообщил Изекиль, поднимая с земли тяжелый валун. – Очень трудно. Для этого нужно приложить много сил…

Он размахнулся из-за головы и обрушил камень ребенку на голень. Кости смялись с мягким шлепком, словно удар пришелся в глину – и воздух разорвало истошным воплем боли.

– Нужно приложить много сил, – повторил служитель богини смерти и сильным ударом раздробил колено на другой ноге. Потом перешел к рукам. Вскоре малыш уже не мог шевелиться, а только мотать головой, воя на одной ноте. Его отец, зажмурившись, отвернулся, а Изекиль, напротив, наклонился к самым губам жертвы.

Именно сейчас, на самом пике страдания смертные напрягают все силы, чтобы хоть как-то спастись, чтобы избавиться от страданий. Именно сейчас удобнее всего добывать из тел накопленные за жизнь припасы. Жрец зажмурился, впитывая чужую жизнь, вскинул руку, мысленно выбросил петлю на леса вокруг Гнилой пади и начал стягивать ее в убогой обители охотника. Волна боли и ужаса, что выплескивалась из мальчугана, покатилась по зарослям за десятки стадий от святилища – и все живое, подчиняясь безотчетному ужасу, стало срываться с мест и бежать, бежать, бежать…

– Ступай, – взмахом руки отпустил смертного Изекиль. – Сейчас возле твоей норы скопилось столько дичи, что тебе останется только выбирать ту, какая тебе больше нравится. Когда обожрешься, сходи на восток от своей землянки, найди волчье логово и разори. Это их стая распугивает зверье с твоих угодий.

– Благодарю тебя, великий шаман, – попятился дикарь и, стараясь не смотреть в сторону стола, быстрым шагом устремился за частокол.

– Тилбур! – позвал своего молодого помощника жрец. – Очисти стол и присыпь песком святилище.

– Он принес нам рысью шкуру, учитель, – выбрался из землянки мальчик. – Она не свежая, но еще хорошая, выделана и высушена…

– Ну так надень ее! – повысил голос Изекиль. – Сделай дырку и носи, как все дикари! Мне надоело видеть твой голый зад. Если ты думаешь, что духи земли, воды и воздуха являются только тем, кто замерз, как утонувшая сандалия, то ты слишком туп, чтобы принять знание.

– Но старый шаман говорил…

– Нет старого шамана! Есть я. И если ты опять будешь жрать мухоморы и плясать над ямой печеного глупца, клянусь Амамат, я прогоню тебя прочь! Будешь бегать с копьем по лесам и жрать вороньи перья.

– Но я видел духов, учитель. Ты мудр, но я видел…

– Сожрав мухомор, ты мог увидеть даже самого Анубиса! Но это еще не значит, что он бы увидел и услышал тебя. И вообще. Пора бы тебе, раз ты постигаешь мудрость Небесного храма, обходиться без всего того мусора, что ты норовишь запихать в свою пасть.

– Но как же, учитель? – принялся распутывать узлы на руках жертвы мальчик. – Ведь это так вкусно. И потом, есть-то хочется!

– Ты непроходимо глуп, Тилбур. Пожирая еду, ты выгрызаешь себе будущую могилу. В каждом кусочке, который попадает в твое ненасытное брюхо, всегда есть хоть немного какой-нибудь отравы или какой-нибудь болезни. Что-то выходит, что-то остается. День за днем, год за годом мусор накапливается в тебе, захламляет тело. Оно начинает портиться, слабеть, покрываться морщинами, пока наконец не падает совсем, отпуская души на поиски новой обители. Хочешь жить долго – не ешь сам. Пусть это делают другие. Пусть они травятся и умирают. А ты только пей из них уже чистую, совершенно безопасную силу.

– Но как это возможно, учитель? – перекинул легкое тельце через плечо Тилбур. – Разве силу можно увидеть? С какого места нужно ее пить?

– Ты это почувствуешь, если захочешь, мой мальчик, – улыбнулся жрец. – Только нужно узнать момент смерти, подготовиться к нему. Тело смертного угасает, и над ним появляется облачко… Облачко ясности… Облачко чистоты, прозрачности. Ты наклоняешься к нему, тянешь в себя, вдыхаешь его… И сила пронизывает твои мышцы, тебя словно тянет ввысь, ты… Ты становишься всесилен… Достаточно принять чужую силу один раз – и ты уже сам начинаешь к этому стремиться. И с каждым разом все получается проще и проще.

– Ты опять ворожишь над кровью, шаман? – В ворота святилища ступил низкий, широкоплечий дикарь, сжимающий в руке толстое копье с тяжелым каменным наконечником. С шеи вошедшего свисало длинное ожерелье, плотно набитое медвежьими и волчьими клыками. Из-за спины местного вождя выглядывали еще двое лохматых охотников.

– Приветствую тебя в храме всесильной Аментет, номарх, – поклонился Изекиль, после чего махнул рукой на ученика. – Иди, выброси его и искупайся в реке, пока кровь не засохла.

– Пришло время сельди, шаман, – заявил вождь. – Нам пора идти в море на лов. Ты должен пообещать нам спокойную воду, без штормов и враждебного ветра.

– Это нетрудно испросить у богов Дуата, номарх, – пожал плечами Изекиль. – Но сперва нужно сделать так, чтобы они услышали меня. Мне нужна жертва.

– Зачем мне сельдь, шаман, если ею некого будет кормить?! – повысил голос дикарь. – Ты все время требуешь жертвы и жертвы! Люди не успевают вырасти и получить обещанные тобою милости, как ты норовишь уложить их на свой стол! Духи прежнего шамана были не так исполнительны, но и не так кровожадны!

– Я не прошу именно твоих людей, номарх. Ты можешь напасть на соседей, захватить пленников и привести их мне.

– Как я могу на кого-то напасть, если ты иссушаешь наш корень, шаман? – скрипнул зубами. – Наш род с твоим приходом более не растет. Ты исполняешь любые просьбы, шаман, но берешь такую плату, что желания теряют смысл! Почему ты не хочешь принять от нас волов, оленей, шкуры? Хочешь, я приведу тебе лося?! Возьми его, возьми всего себе. Но пообещай нам спокойное море и не отнимай у нашего рода сильных охотников!