Анна Ллиотар - Волшебники в бегах

— Что тебя так смущает? — Неожиданная догадка закралась в голову Джейда. Нет. Все не могло быть настолько просто…

— Хм… — Кайл смотрел куда-то в сторону своих коленей. — Говорят, цитировать себя — дурной тон.

— Ты прав, с одной оговоркой, — посерьезнел Джейд. — Цитировать себя не стоит, если стихи никуда не годятся. А тебе это вполне позволительно. И давно ты пишешь?

— Около десяти лет, наверное…

— Дай почитать.

— Издеваешься?!

— Отнюдь! — Еще немного — и Джейд был бы готов поклясться чем угодно.

— Все равно уже пора спать… — попытался отвертеться Кайл.

— Именно на ночь хорошие стихи и надо читать!

Кайл сделал еще пару попыток пойти на попятную. Видно было, что магу ужасно неловко. Но он ничего не смог поделать с назойливым гостем. Пришлось выдать Джейду увесистую тетрадь, с которой тот гордо удалился в предоставленную ему комнату.

Джейд залез с ногами на подоконник, повесив над головой маленький огонек-обманку. Почерк у Кайла был хоть и довольно отчетливый, но убористый. Джейду приходилось до рези в глазах всматриваться в строчки, расстояние между которыми было ничтожно малым. Но он сразу понял, что читает нечто, по крайней мере, небанальное. На фоне повсеместно распространенной любовной лирики… Джейд уже не мог слышать про цветочки и нежные очи. Одно особенно прилипчивое стихотворение долго не давало ему покоя. К счастью, теперь в памяти остались только первое четверостишие:

Заиграла весна на свирели -Это первые ручьи зазвенели.И под ласковым солнцем из почкиВыбились зеленые листочки.

Джейда давно подмывало подрезать голосовые связки тому менестрелю, от которого он это слышал. Так что творчество Кайла было бальзамом на душу. Правда, тематика его стихов была по меньшей мере странной. Одно стихотворение Джейд перечитал несколько раз.

Я ненавижу человечество,Я от него бегу спеша.Мое единое отечество -Моя пустынная душа.

С людьми скучаю до чрезмерности,Одно и то же вижу в них.Желаю случая, неверности,Влюблен в движение и в стих.

Говорят, что в своих произведениях автор не может выйти за рамки самого себя. Поэтому любое творчество — это отражение личности человека. Выразить свое мировоззрение в двух четверостишиях удается далеко не каждому поэту. Кажется, разобравшись с нынешними проблемами, Джейд напросится к Кайлу в гости. Всерьез и надолго…

Хотя вчера Джейд полночи читал стихи Кайла, проснулся он довольно рано. Он не мог долго задерживаться здесь, нужно было возвращаться к Рейнарду. Несмотря на возникшее между братьями недоразумение, Джейд уже решил для себя, что постарается помочь Кеннету. А Рейнард, хотя и вряд ли сможет что-либо придумать, по крайней мере, составит ему компанию.

Джейд оделся и спустился вниз завтракать. Кайл сидел за столом и меланхолично хрустел свежей булочкой.

— Ты уже встал?

— Мне скоро нужно выезжать. Дела не терпят отлагательства. Вот твои записи.

Кайл молча взял протянутую ему тетрадь. Джейд продолжил:

— Я, конечно, не знаток стихосложения, но, на мой взгляд, у каждого свои критерии. Мне понравились твои стихи. Действительно понравились.

— Спасибо, — негромко проговорил маг. Джейду показалось, что, несмотря на сдержанность Кайла, ему была очень приятна эта похвала.

— Не знаю, не знаю, молодой человек. Ваши понятия о хорошей поэзии несколько оригинальны…

Джейд изумленно обернулся, не понимая, кто мог столь бесцеремонно прервать их разговор. Кайл не упоминал, что у него гостит кто-то еще. В дверном проеме, опираясь о косяк, стояло существо неопределенного возраста, хотя явно мужского пола. Существо было невысокого роста и солидной комплекции и обладало небритым заспанным лицом и покрасневшими глазами. Скорее всего, сей непривлекательный облик был в немалой степени обусловлен сильным похмельем. Существо, покачиваясь, вползло в столовую и плюхнулось на соседний с Джейдом стул.

— Кайл, ты не мог бы нас представить? — слегка напряженным тоном проговорил Джейд.

— Э-э-э… Йорвин из Аруса[14], известный поэт и литературный критик. Йорвин, это Джейд из Аридана, маг.

— Рад, весьма рад, — прогудел поэт и критик, протягивая лапищу, более подошедшую бы землепашцу. Джейд нехотя пожал ее.

— Так вы, значит, маг? Это объясняет тот факт, что вы ничего не смыслите в литературе. Данное, так сказать… виршеплетство нельзя назвать стихами. Такого высокого слова оно не заслуживает.

Джейд прикрыл глаза, ожидая, что Кайл поставит на место зарвавшегося гостя, но тот лишь опустил голову, не говоря ни слова. Он уже ничего не понимал. Кайл не относился к числу людей, покорно сносящих оскорбления в свой адрес. Кем бы ни был этот Йорвин, его наглость переходила всяческие границы.

— И какого же, по вашему мнению, оно заслуживает слова? — вкрадчиво спросил Джейд.

— Графомания, — отрезал Йорвин.

— Позвольте в таком случае поинтересоваться, кого из современных поэтов вы считает заслуживающим такого высокого звания. — Яда в его голосе хватило бы на десяток гадюк. Кайл удивленно посмотрел на Джейда, не понимая, что заставило того встать на его защиту.

— Ну, есть пара авторов, кроме меня, — скромно ответил известный литератор.

— Не припомню, чтобы я слышал ваше имя… — протянул Джейд.

— Вы, юноша, как видно, слишком далеки от высокой поэзии…

От пренебрежительного «юноша» Джейда заметно передернуло. Он знал, что выглядит достаточно молодо, но не настолько же. А этот Йорвин был, скорее всего, ровесником Кеннета или чуть младше.

— Ну как же, Джейд, — вмешался Кайл. — Ты не мог не слышать его знаменитую оду на рождение наследника у графа Арусского.

— Так это были вы… — оторопело выговорил Джейд. — О, господи…

— Да, это я, — с достоинством ответил Йорвин.

— Извини меня, Кайл, но большего убожества я в своей жизни не читал. Что это за стихи, в которых даже рифмы нет, а длина строки превосходит всяческое воображение…

— Это называется гекзаметр. — На лице Йорвина появилось выражение самодовольного превосходства. — Зачем же так откровенно демонстрировать свое невежество? Вы только вслушайтесь! — И он патетически продекламировал:

Буря внезапна вдруг возмутила небо и море.Вырвавшись, ветры свистали уж в вервях и парусах грозно;Черны волны к бокам корабельным, как млат, приражались,Так что судно от тех ударов шумно стенало.То на хребет мы взбегаем волн, то низводимся в бездну,Море когда, из под дна разливаясь, зияло глубями.Видели близко себя мы камни остросуровы,Ярость о кои валов сокрушалась в реве ужасном.

— А это еще что?!