Михаил Попов - Богатырь - не звание! (СИ)

Докладывали князю Владимиру, что не все благополучно на Полянской заставе. Но князь лишь отмахивался — и без того дел полно, дескать, дружина на заставе бдит и ладно. Вот и лютовал Наум, наслаждаясь воеводской вседозволенностью. Только в те, довольно частые, дни дружина переводила дух, когда Наум уезжал поразвлечься в Сторожец — небольшой городок выросший в дне пути от заставы.

Хозяин корчмы, мелко кланяясь бросился встречать дорогого гостя. Не то чтобы любил воеводу — дюже дурной характер имел тот — но заказывал всегда самые дорогие вина и блюда, как не привечать такого?

— Что изволите? — залебезил корчмарь. — Осмелюсь посоветовать, вчера вино привезли из самой Греции. Аромат изумительный. А вкус!

— Давай, — согласился воевода. — И скоренько мечи на стол закуски. Грибочков там, огурчиков… да не забудь поросенка с кашей!

Переломившись в пояснице, корчмарь отвесил земной поклон, и бросился исполнять веление гостя. С кухни донесся рык, подгонявший нерасторопных стряпух. Тем временем верный телохранитель Наума споро очищал от засидевшихся на свою беду за излюбленным столом воеводы, ремесленников. Смачные плюхи перекрыли неразборчивый гомон. Попытавшийся защитится один из мужиков рванув на груди рубаху, кинулся на обидчика. Заученно перехватив мелькнувшую в ударе руку, телохранитель сочно впечатал обтянутый кольчужной перчаткой кулак в подвздошную впадину забияки. Воздух с сипением покинул легкие. Закатив глаза, мужик кулем рухнул на заплеванный и закиданный обглоданными костями пол корчмы. Брезгливо переступив через корчащееся тело, воевода тяжело опустился на освобожденную лавку. Телохранитель удобно расположился за соседним столиком, внимательно следя за проходящими мимо мужиками.

Наум мрачно хлебал дорогое заморское вино, не ощущая тонкого вкуса. Подогретая вином злоба с новой силой ударила в голову. Накануне родственники прислали весточку из Киева — с новым годом поздравили. Быть ему воеводой на этой, забытой князем, заставе еще год. Как тут не напьешься?

В тот момент, когда узкогорлый, расписанный изящными узорами кувшин начал подозрительно двоиться, незнакомая рука протянула воеводе полную чарку. Подняв мутные от обилия выпитого глаза, воевода тупо уставился на непрошеного гостя. Длинные, черные как смоль волосы надежно скрыли лицо незнакомца, пряча от нескромнойго взгляда. Худощавая фигура куталась в темно-серый дорожный плащ, под которым угадывались очертания короткого клинка.

— Громыка! — пьяно взревел воевода, подзывая телохранителя. — Громыка, ящерово отродье, кого допустил?

Телохранитель, раньше подбегающий с полуслова, не отозвался. Наум с трудом повернул тяжелую голову к соседнему столику. Огромный детина мощно посапывал, завалившись красным, обожженным солнцем лицом, в миску с рассыпчастой кашей. — Громыка, маму твою через колено, хватит спать! — воевода, опустошив поданную чарку, запустил ее в спящего телохранителя. Твердая посудина звонко щелкнула Громыку по лбу. Сонно чмокнув, детина переливисто захрапел.

— Он спит, — тонкие губы незнакомца расплылись в хищной улыбке. — И проснется только тогда, когда разрешу я.

Страх, ледяным водопадом окатил сердце воеводы. За какой-то короткий миг, протрезвел, будто в жизни не пил. Настороженный взгляд впился в лицо собеседника.

— Кто подослал? Ты кто?

Ухмыляясь, незнакомец налил в стоявшую перед ним чарочку, кроваво-красного, как дурной закат вина.

— Хорошее вино пьешь, воевода, — похвалил он. — Смотрю, хорошо князь платит своим воеводам!

Наум похолодел. Произнося последние слова, незнакомец так многозначительно подмигнул, точно знал о его темных делишках.

— Неплохо платит, — процедил сквозь зубы воевода, мучительно размышляя что нужно этому чужаку. — Да я не за деньги служу, а за Русь — матушку радею.

Хмыкнув, незнакомец одним махом выпил вино. Протянув руку, по-свойски стянул из миски воеводы крепенький золотистый грибок.

— За Русь, говоришь? — воевода зачарованно смотрел, как острые клыки ослепительно белых зубов, размололи грибок в кашу. — За Русь? Стало быть на благо Руси твой шурин продал купцам две подводы зерна, что предназначались на пропитание вверенной тебе дружины? Или на благо Руси идет та мзда, что платят тебе караванщики, не горящие желанием показывать на заставе для досмотра товар? Продолжать?

Растерянный Наум отрицательно покачал головой. Незнакомец говорил о вещах, о которых не мог знать, но все же знал. Дойдет эта весть до князя, в лучшем случае на кол посадит. А в худшем… Довелось раз Науму побывать в княжеских подвалах. Такого насмотрелся — месяц кошмарами мучался.

— Сколько? — хрипло спросил воевода.

— Что — сколько? — неподдельно удивился незнакомец.

— За молчание сколько хочешь?

— Ах вот ты о чем! — колючие темные глаза впились в побелевшее от страха лицо Наума. — Нет, ты ошибся. Мне не нужны деньги. Я сам хочу дать тебе немного золота.

При упоминание о золоте, глаза воеводы алчно заблестели. Небось еще один караванщик хочет покинуть Русь без досмотра. Расслабившись, Наум облегченно вздохнул.

— Ну, говори, что у тебя за дело.

— Дело небольшое, как говорят у вас на Руси — дельце. Известно мне от заслуживающих доверия людей, что можешь помочь караван без досмотра пропустить…

— Как можно?! — деланно возмутился воевода. — Мне, боевому воеводе, такое предлагать?!

— Ну, ну… спокойнее, — незнакомец криво ухмыльнулся. — Я плачу полновесным золотом… если тебя это не устраивает…

Он сделал движение словно собирался встать и уйти. Наум торопливо придержал его за полу плаща.

— Эк, какой обидчивый. Шуткую я. Говори подробно, а уж там решим.

Незнакомец оценивающе смотрел на воеводу, решая — стоит ли говорить. Полы плаща распахнулись, и рука незнакомца в задумчивости потеребила блеснувший в сумраке корчмы, золотой крест.

— Отправляйся на заставу и жди там гонца, — монотонно заговорил незнакомец, стискивая крест. — Когда прибудет гонец, поднимай всю заставу, отзывай дозоры, и срочно отходи к Чернигову. Этим, ты заработаешь особую благодарность князя!

Взгляд Наума подернулся пеленой.

— Заработаю особую благодарность князя, — эхом повторил воевода.

— А в придачу, получишь столько золота, что сможешь оставить службу и жить в свое удовольствие.

— В свое удовольствие, — снова повторил воевода, лишенным эмойций голосом.

— А пока, — незнакомец выпустил крест и отер выступившую на лбу испарину. — Держи эту малость.

На стол, перед сонно моргающим воеводой, тяжело плюхнулся большой кожаный мешочек. Уловив знакомый звон, Наум дернулся стряхивая с себя остатки наваждения.