Александр Анисимов - Игры богов

Рука снова машинально потянулась к скрытому под курткой шраму, но Вазгер заставил себя забыть о нем…

— Но ведь ты же еще не принят в наше войско, — тем же холодным и почти лишенным эмоций голосом ответил Окаван. Наемник лишь качнул головой.

— Ты не понимаешь. Для нас договор вступает в силу не с момента, когда в руку ложится кошель с деньгами, а с той минуты, когда было принято решение. Это закон, предписанный нашим Кодексом. Изменить принятое решение означает — предать. Предать не только товарищей по оружию, но в первую очередь самого себя.

— Хороший у вас Кодекс, — задумчиво протянул Окаван. — Только вот многие ли ему следуют? Золото ведь посильнее магии будет: по рукам-ногам свяжет и потащит, куда захочет. Таких, которых перекупить нельзя, ведь и нет почти — разве я не прав?

Глаза Вазгера превратились в две колючие льдинки. Видно, задели его слова Окавана за живое, тайную боль пробудили.

— Настоящих наемников теперь мало осталось, — пробормотал он, отвечая не то командиру отряда, не то самому себе. — Мало… Даже лучшие когда-нибудь предают. Поганая жизнь…

Кивнув, Окаван развернул коня и вновь поскакал по раскисшей дороге в сторону города. Он понял, что Вазгеру не нужен его ответ. Наемник же, постояв немного и проследив за Окаваном, быстро удаляющимся от него, вонзил каблуки коню в бока и ринулся вдогонку.

Дорога мало-помалу становилась все более чистой, по бокам стали попадаться специально посаженые деревья, теперь разросшиеся и отбрасывающие прохладную тень, в которой в это время года нужды не было совершенно. Несколько раз Вазгер замечал каменные столбы с различными надписями, но не остановился, чтобы прочесть их — не было у него такого желания.

На дороге стали попадаться и люди. В большинстве своем пешие, но встречались и всадники. На Вазгера и Окавана внимания никто не обращал, только изредка при их приближении кое-кто в приветственном жесте вскидывал руку. Женщин почти не было, ну да это объяснялось просто — они за городскими стенами отсиживались.

Наконец навстречу стали попадаться и воинские отряды, а чуть в стороне от дороги замелькали полевые поселения, где обосновались солдаты, оставшиеся для защиты города. Основная же масса войска уже была отправлена на границу земель Мэсфальда и Золона.

Мимо всадников медленно протащился длинный обоз. Телеги, запряженные приземистыми мохнатыми лошадками, были укрыты мешковиной, но острый взгляд привычного к походной жизни Вазгера без труда различил, что за поклажа там разместилась. Бочонки, ящики с фуражом и провиантом, только что выкованные мечи, копья, щиты, луки и арбалеты, да еще много чего, столь необходимого сейчас войску. Лица обозников были сонными и мрачными, да оно и понятно, еще слишком рано и прохладно, а показавшиеся на горизонте облака предвещали дождь. Никому не хочется тащиться с обозом много часов подряд по такой погоде к границе, да еще и неизвестно, отпустят ли назад.

Миновав несколько перекрестков, Окаван и Вазгер выбрались на мощенную камнем дорогу, оставшуюся еще со времен дракона Варкаррана, так что людского труда в нее было вложено не так много — дорогу лишь изредка подновляли. Проехав через мост, перекинутый над той самой рекой, которую Вазгер увидел еще только выйдя из леса, они оказались перед городскими стенами. Дорога вела не прямо к воротам, а делала небольшой крюк, поэтому прошло еще какое-то время, прежде чем Окаван и Вазгер смогли добраться до первой караульной будки. Воин, сидящий возле нее на небольшой лавочке, врытой в землю, позевывал и лишь мельком взглянул на проскакавших мимо всадников. Однако воины-стражники у ворот не были столь беспечны.

— Стоять! — Один из караульных вышел чуть вперед и перегородил проход древком копья. — Зачем в город?

— Нам нужен командор внешнего круга Трайша, — ответил Окаван.

Воин окинул взглядом сначала его, а затем Вазгера. Окаван у него сомнений не вызывал благодаря отличительному знаку, подтверждающему принадлежность к армии Мэсфальда, который был закреплен на левой стороне груди. Но вот неизвестный при оружии — дело совсем другое.

— Он с тобой? — спросил воин, кивнув на Вазгера.

— Если бы не со мной, я бы сказал, что Трайша нужен мне, а не нам, — раздраженно ответил Окаван. — Мы можем ехать?

Караульный замялся. Вообще-то, с чужаков полагалось требовать плату за въезд в город неукоснительно, если только новоприбывший не был воином или дворянином. Но до последнего второй всадник никак не дотягивал, да и для воина староватым казался.

Вазгер догадался быстрее Окавана, о чем думает караульный, и, запустив руку за пазуху, извлек оттуда небольшой серебряный медальон с выгравированным на нем мечом, перерубающим розу. Знак воина, и притом пожалованный высшим командованием. Не суть важно какой из армий, на ценность знака это никак не влияло. Кроме того, это не был простой медальон: рисунок на знак наносился при помощи магии и был виден только в том случае, если тот находился у настоящего владельца.

— Ты мне не говорил, что у тебя есть знак, — наклонившись в седле, шепнул Окаван Вазгеру, пока тот возвращал медальон на прежнее место под одеждой.

— А ты и не спрашивал, — просто ответил наемник, пожимая плечами.

Стражники расступились, пропуская всадников. Вазгер еще долго спиной ощущал любопытные завистливые взгляды воинов-караульных: в Империи было очень мало людей имеющих подобные знаки, и получить их считалось величайшей честью. Однако стражники удивились бы еще больше, если бы узнали, что волшебный медальон пожаловал Вазгеру лично король Дагмар, властелин Мэсфальда… Очень и очень давно.

Город, казалось, жил своей собственной жизнью. Широкие улицы были запружены народом, люди куда-то спешили, привычно лавируя между домов, небольших шумных компаний и всадников, которым с преогромным трудом приходилось прокладывать себе путь. Казалось, никому и дела нет до скорой войны, но Вазгер видел, что это не так. Стоило только вглядеться в лица людей, чтобы понять — в городе прочно обосновался страх. Жители пытались скрыть его за наигранной веселостью и беззаботностью, но удавалось это им плохо. Вазгер то и дело натыкался на злые, колючие взгляды, искоса бросаемые на него горожанами, но не мог винить за это людей. Они тоже устали, устали точно так же, как войско Мэсфальда.

В Мэсфальде было слишком много людей. Здесь кроме горожан обосновались и жители окрестных деревень, а также торговцы, не рискнувшие покинуть город из-за боязни попасть в лапы мародеров, которых развелось уже много в преддверии войны. Крестьяне оставляли свои дома, забирая только самое ценное, все же остальное становилось добычей многочисленных банд, обосновавшихся в округе. Дело обычное — у войска сейчас есть дела куда поважнее, чем поимка подобной мрази. Чувствуя безнаказанность, мародеры нападали даже на небольшие торговые обозы, хозяева которых не могли позволить себе содержать охрану. Вполне резонно, что эти самые торговцы оставались за городскими стенами и собирались покинуть Мэсфальд не раньше, чем война закончится, и войска наведут в округе порядок. Лучше уж понести убытки, чем расстаться с головой.