Ольга Романовская - Ведьмины пляски

Лежала и потирала ушибленный зад. Свен не ушёл, сидел тут же, рядом. Хмурился и дулся.

- Что, решила, изнасилую? Могу, но не хочу. Поэтому выметайся.

Одёрнула юбку и попробовала сесть. Куда там! Пришлось снова лечь, заодно, подумать, как поступить в сложившейся ситуации.

Эмоции схлынули, и я даже частично извинилась за сказанные слова.

Маг делал вид, будто вместо меня пустое место. Однако не хлопнул дверью, что дарило надежду окончить ссору миром.

Уходить на ночь глядя никуда не хотелось. Бродить в темноте по Нурбоку могли только любители приключений на свою пятую точку, а она и так у меня пострадала, поэтому, позабыв о гордости, начала искать подходы к Свену. Он любит деньги, на этом и сыграю.

- А как же ваш доход? Если уйду, опять придётся жить одними заказами стражников.

Ох, как зад болит-то!

Кривясь, приложила к пострадавшему месту ладонь.

Холодка бы, но где ж его взять? Не на снег же садиться? Так и простудится не мудрено в феврале-то! Самый коварный и холодный месяц в году... Надо же, я уже столько в Галании живу, не заметила даже.

- Ты сама сказала, мне рассчитывать не на что, - пожал плечами Свен. - Собирай вещи.

Тяжёлый случай, раз даже волшебное слово 'золото' не подействовало.

Встав на четвереньки, подползла к магу и вкрадчиво, нежно так, предложила всё оставить по-старому и обещала не устраивать впредь подобных сцен.

Почему я так унижалась? Да потому, что нужен мне Свен, и он это прекрасно знал.

- Никогда не видел, чтобы женщины так возбуждались от порки, - хмыкнул маг. - Только что был навозным жуком, теперь уже Свен. Если дальше так пойдёт, так вообще приласкаешь. Луна не в той фазе? Вы, женщины, от неё зависите, полоумными становитесь, стоит ей не тот бок показать. Ложись давай.

- Что? - опешив, не поняла я.

- Ничего! - передразнил Свен. - На живот ложись. Сейчас вернусь.

Ложиться было страшно, но я легла и сразу почувствовала себя беззащитной. Сейчас как навалится сверху - и всё, через девять месяцев уже Иранэ Гилах, мать семейства.

Но маг поступил благородно - намазал зад какой-то дрянью и обещал, что завтра и не вспомню. Так в итоге и вышло.

Наутро добилась отмены грабительских поборов. Вернее, поставила в известность об этом Свена, а тот не стал возражать.

После завтрака маг ушёл по делам, я же отправилась проведать белошвеек.

Денёк выдался погожим, солнечным.

Снег искрился на крышах, чуть похрустывал под ботинками. Морозец пощипывал щёки.

На углу меня нарочито задела локтем какая-то женщина. Приглядевшись, признала в ней жену суконщика, лавка которого через дорогу.

Женщина одарила злобным взглядом и прошипела: 'Срамница!'. Оставалось только гадать, почему я удостоилась такой чести.

Впрочем, женщине этого показалось мало, и она крикнула вслед: 'Хоть бы постыдилась, в храм сходила!'

Не выдержав, обернулась, попыталась выяснить, что женщина имела в виду, но её и след простыл.

Самый логичный вывод - моя жизнь в доме Свена. Наверное, женщина ратовала за нравственную чистоту, полагая, будто мы любовники. Тогда пожелание сходить в храм - это выйти замуж.

Надо бы узнать, что соседи обо мне думают, а то стану изгоем, падшей женщиной, даже не подозревая об этом.

Невольно вспомнилась 'Любовница французского лейтенанта'. Там общество тоже пригвоздило к доске позора женщину на пустяшную по нашим временам вещь. Вот она, разница менталитета!

Белошвейки порадовали. Они сотворили изумительный комплект кружевного белья. Такое не стыдно подарить королеве. Себестоимость у него тоже царская, потому как кружево ручной работы.

Решив разнообразить выпускаемую продукцию, набросала эскиз ещё одного фасона и забрала своё, земное, бельё. Носить не буду, сберегу как память.

Вернувшись домой, узнала, что Свена вызвали по делу и обедать, а то и ужинать предстояло в одиночестве.

По словам Агны, маг уехал верхами, мрачный как туча, и велел обеим не высовываться из города.

- Особенно тебе, деточка, - служанка щедро налила мне похлёбки - местного густого супа, заменявшего первое и второе. - Строго-настрого, даже из упрямства и по неотложному делу. Выманивать станут - тоже говорил не ездить.

Оставалось только гадать, какие твари бродят под Нурбоком, если Свен проявил такую заботу.

Я взялась за ложку, готовясь отправить её в рот, когда в дверь требовательно постучали, и чей-то басистый голос прокричал: 'Откройте именем короля!'.

Глава 12. Тучи сгущаются.

Кап-кап... Кап-кап...

Обняв колени, я сидела и смотрела, как вода просачивается сквозь потолок и, набухнув каплями, срывается вниз.

Над головой - решётчатое окошко и тротуар. Спасибо за то, что не бросили в кромешной темноте. И за чистую солому тоже спасибо, и за то, что руки не связали.

Дело приняло серьёзный оборот. Треклятая суконщица сходила в храм и нажаловалась на меня. Не поленилась, видимо, и в местном магистрате побывать.

Подошла к решётке камеры и, обхватив прутья, прижалась к ней лбом.

У ног валялась миска с едой. Есть её не смогла - после стряпни Агны это отрава. Зато крысам она понравилась. Вон, сидит одна в углу, носом водит. Надеюсь, вспомнит, что я её покормила и не загрызёт ночью.

В камеру попала после долгого, утомительного допроса.

Тогда, днём, в дом Свена вломились солдаты и подхватили под руки. Я пыталась узнать по какому праву - в ответ мне под нос сунули какую-то бумагу с печатью. На оттиске был герб Нурбока.

Смекнув, что дело добром не кончится, заартачилась, заявила, что без Свена никуда не пойду - он законы знает и со стражей ладит, но никто и слушать не стал.

Агну оттеснили, мою комнату перерыли вверх дном, требуя показать, где прячу зелья, какой-то 'Глаз дракона' и мужскую одежду. Ничего такого, разумеется, не нашли, прихватили только нижнее бельё, которое сочли подозрительным.

На глазах у всей улицы меня затолкали в телегу и увезли. Как оказалось, в тюрьму. Там некий маг небрежно уколол мне палец, проделав тот же ритуал, что некогда Свен.

Разумеется, ведьмой за прошедшие месяцы я не стала, поэтому и избежала знакомства с местной инквизицией. Что-то подсказывало - ненадолго, потому как мужчина в пурпурной мантии, уходя, подозрительно ухмылялся.

И вот теперь я стояла в камере, смотрела на коптящий факел и гадала, в чём меня обвиняли, и, главное, когда всё это закончится.

Часовой дремал в обнимку с алебардой. Он пару раз сделал обход, убедился, что узники не сбежали, и теперь спал до смены караула.

Кажется, камера справа пустовала, а вот слева тоненько выл старичок, будто собака. Сначала его стоны раздражали, а потом привыкла.