Александр Сухов - Охотник

Идти было легко, широкая тропа полого опускалась вниз к подножию горы, далее петляла среди невысоких холмов, сплошь усаженных плодовыми деревьями. Вообще-то гномы – народ практичный, везде, где можно, норовили посадить яблоню, грушу, абрикос, на худой конец, иргу или неприхотливую черемуху.

Черемухой в этих местах густо покрыты северные склоны гор, и была она какой-то особенной. Во время весеннего цветения аж голова шла кругом от одуряющего черемухового аромата, зато по осени, как бы в качестве компенсации за временные неудобства, она ежегодно одаривала обитателей долины превосходными крупными – что твоя вишня – ягодами. В сезон сбора вся окрестная пацанва бегала с рожицами, основательно перемазанными трудно отмываемым черемуховым соком, и хвасталась друг перед другом темно-сизыми языками, а предприимчивые хозяйки готовили из сладкой сочной ягоды множество различных лакомств.

Глан закрыл глаза и попытался воспроизвести в памяти чудесный вкус местного черемухового джема. В бытность воспитанником лайра эр-Энкина ему редко перепадало что-нибудь эдакое. Учитель и себя-то никогда не баловал сластями, искренне считая все сладкое смертельным ядом. Может быть, он и прав, но, вырвавшись из-под опеки этого скучного зануды, юноша на первые заработанные деньги купил огромный кулек шоколадных конфет, сам налопался от пуза и по доброте душевной угостил всех окрестных детишек.

«Вельх меня забери! – Охотник нещадно шлепнул себя ладонью по лбу и замер на месте так, что шедший позади него сопровождающий едва не протаранил своим длинным носом его спину. – Как же я про Шуршака-то мог забыть?! Бедняга, поди, весь извелся в тщетных ожиданиях друга?»

– Ты это чего, Глан? – спросил недовольным голосом гном, потирая нос, ушибленный обо что-то твердое, хранящееся в рюкзаке юноши.

– А тебя что, строем не учили ходить? – тут же парировал Глан. – Как там по уставу полагается: соблюдай интервал, держи дистанцию. – Затем улыбнулся по-доброму самой обезоруживающей улыбкой. – Ладно, извини – про Шуршака вспомнил. Надо бы позвать парня. Поди, и не знает, что я уже выбрался из-под земли. Как бы под землю вслед за мной не отправился.

– Это ты про своего страховидла фо́рмика, что ли? – поинтересовался гном и, укоризненно покачав головой, добавил: – Дождешься, сожрет он когда-нибудь тебя, паря.

– Сам дурак, – усмехнулся беззлобно Охотник, – не знаешь Шурша, не мели ерунды и не порочь доброе имя моего кореша… Короче, погоди минутку – я его покличу.

Тут же, не сходя с дороги, Глан уселся в позе лотоса прямо на жесткий камень, зажмурил глаза и постарался абстрагироваться от внешних раздражающих факторов. Как только это у него получилось, он нарисовал перед внутренним взором образ муравья-переростка и мысленно позвал: «Шуршак! Шуршак!..» Так продолжалось минут пять, но формик все не желал откликаться на зов.

«Ладно, – подумал Глан, – если через минуту не отзовется, позже попытаюсь с ним связаться».

Едва он так подумал, как по всему телу прошла волна приятного тепла, а в голове сформировался новый мыслеобраз: вставший на четыре задние лапы и задравший две передние кверху муравей. Это означало, что его послание дошло до адресата и формик находится в состоянии максимальной сосредоточенности.

«Еле до тебя докричался, Шур, ты где сейчас?» – спросил юноша.

«Привет, Глан, у входа в плохой (отвратительный, жуткий) муравейник», – тут же пришел ответ.

«Меня чувствуешь?»

«Да».

«В таком случае, лети сюда».

«Шуршак не трутень, Шуршак летать (порхать, витать) не умеет», – педантично констатировал формик.

«Экий ты у меня формалист, – к информативной составляющей посыла Глан добавил сопроводительный слоган-улыбку. – Сам как начнешь рассуждать о высших материях, хоть из дома беги или уши затыкай».

В ответ юноша получил слоган-укор и пространную тираду по поводу того, что никакими ушами невозможно услышать мыслеречь формика, на то она и мыслеречь, чтобы ей внимать напрямую мозгами, а не органами слуха.

«Ладно, зануда, – еще шире заулыбался Глан, – хватай свою мудрую задницу в свои крепкие лапы и мухой ко мне!» – Опасаясь, что приятель вновь начнет свои нудные рассуждения по поводу вопиющей нелогичности человеческого рода в общем и его, Глана, в частности, наш герой поспешил прервать связующую нить. Шуршак теперь точно знает, где его искать, и это главное.

– Ты чего это лыбился и хихикал, паря? – поинтересовался сопровождавший юношу гном. За то время, пока Глан пребывал в трансе, бородатый успел выкурить трубку, теперь тщательно вычищал ее щепочкой от непрогоревшего табака и пепла.

Вместо прямого ответа юноша задал встречный вопрос:

– Что бы ты делал, если бы Беор или еще какой начальник приказал тебе хватать ноги в руки и мчаться куда-нибудь по срочному делу?

– Как чего? – неподдельно удивился гном. – Схватил бы ноги в руки и помчался.

– Во-во, а теперь попробуй, объясни формику, как это: «хватать ноги в руки», «молоть языком», «любить глазами или ушами», «воспарить от счастья». Надеюсь, ты уразумел, что я имею в виду?

– Кажись, да, – понимающе закивал коротышка. – Потому как нет у них ни языка, ни ушей, ни ног – только лапы, поэтому и счастья в жизни тоже нет.

Глан хоть и ничего не понял из глубокомысленной тирады провожатого, ступить на рискованную стезю полемической дискуссии не рискнул, ибо из собственного горького опыта знал, к чему зачастую приводят подобные диспуты с упертыми сынами подгорного народа.

Тем временем наша парочка достигла окраины гномьего поселения. По мере их продвижения вглубь навстречу стали попадаться местные жители. В основном это были представительницы прекрасной половины гномьего племени. Причем «прекрасной» без всякой ехидной подоплеки. Несмотря на уверения некоторых «знатоков» о том, что все гномихи поголовно усаты и бородаты, таковых Глан здесь никогда не видел.

Очутившись впервые в Харад Дуре и узрев своими глазами местных дам, Глан пришел в полнейший восторг, аж слюнки потекли по подбородку. В отличие от топорно сработанных мужиков гномихи оказались вполне изящными созданиями с миловидными личиками. Мелковаты, конечно, но скроены вполне добротно. К тому же наш герой предпочитал иметь дела определенного свойства с широкобедрыми грудастыми дамами. Только не подумайте, что запросы его были настолько ограниченными и он игнорировал внимание стройных худышек. Нет, нет и еще раз нет! Он был не в том возрасте, чтобы в угоду своим эстетическим пристрастиям вот так запросто упустить возможность лишний раз перепихнуться только из-за того, что дама плоская и гремит костями. Это только лишь старики по причине хронического гормонального дефицита могут позволить себе капризничать, мол, эта страшна на лицо, а эта горбата. Юность свободна от подобных предрассудков, в противном случае все горбатенькие и страшненькие так и остались бы девственницами. И все-таки, если возможность выбора имелась, Глан предпочитал делить постель с приятными на вид и на ощупь обладательницами солидных форм.